На день рождения папа с мамой подарили нам поездку в Италию. Собрались мы только на новогодние каникулы. Первый раз за границей, первый раз десять дней вдвоём! Мы поиграли в совместную жизнь. Я же осознал то, что раньше только чувствовал. Юленька не влюблённость! Мы вместе всерьёз, надолго, навсегда!
Из-за поездки, забот, экзаменов встретились только в апреле, на тусовке, которую он устраивал в квартире. Мы с Юлей пришли позже и сели в дальнем углу. За столом рядом с Иваном по-хозяйски устроился Ромик с красивой девушкой. Его обритая почти налысо белобрысая голова светилась на фоне тёмных обоев. В первый год, когда стольких отчисляли из-за неуспеваемости, Рома отучился прилично, а на второй год забросил занятия. Он уже собрался в армию, подстригся, но волшебным образом пересдал зимнюю сессию и сейчас балагурил, а наши бывшие одноклассники и незнакомые мне ребята ржали над его банальными остротами, отпускали сальные шуточки и пили, много пили. В конце концов двое подрались, одного рвало на улицу, так что, уходя на рассвете, мы видели, как от окна вниз по стене отросла длинная рыжая борода.
Пусть Рома его друг с детского сада, но зачем приглашать домой это стадо дегенератов?
На летние каникулы поехали в Крым. Вдоль бухты стояли полукругом, стена к стене, лодочные сараи. От железных ворот в море уходили ржавые рельсы, утопленные в бетонный склон. Над сараями построены коморки, в одной из которых мы жили. Кухня и две комнатки, одна для нас, другая для него. Жёлтый гибкий шланг выползал из стены лодочного амбара и в сухой траве извивался вверх по склону до душевой из некрашеных досок, на плоской крыше которой стояла ярко-голубая металлическая бочка, новенькой трубой на ветхом буксире. Наполняя бочку, держишь обжигающе раскалённый солнцем шланг, сквозь мутную жёлтую кожу смотришь, как в потоке воды проскальзывают запятыми в тексте пузырьки воздуха. Шланг пульсирует в ладони и медленно остывает, пока не становится приятно прохладным.
Море жило так близко, что в шторм оно громко шлёпало лапами в запертые створы. Когда я высовывался из окна нашей кухни посмотреть, как накатывают тёмные валы, то до лица долетали холодные брызги разбитой волны.
Пыльной обочиной грунтовой дороги, огибавшей курган, заросший сухой высокой травой, краем обрывистого берега мы шли к городу, белокаменным полумесяцем застроившим залив. Выйдя к асфальтированной улице, по которой изредка проезжали автомобили, шагали в тени платанов, посаженых вдоль пятиэтажных домов. Свернув вправо мы попадали на прямую узкую аллею, огороженную глухими заборами сросшихся кипарисов, с бетонными квадратами, разломанными корнями, словно ступали по расколотой плитке белого шоколада. На выходе в парк солдатский строй остроконечных кипарисов допускал вольность; – две ветви протянулись друг к другу и соединились на уровне головы.