Я замолчал, высказав все, что думаю. Я сейчас не пытался понравиться Сталину, а реально считал, что предложенный Бухариным путь – в никуда. О независимом государстве тогда можно забыть. Иосиф Виссарионович тоже молчал. Даже взял со стола лежавшую трубку и стал неторопливо ее набивать, смотря как будто сквозь меня.
Наконец он словно вспомнил обо мне и сказал.
– Очень интересные мысли, товарищ Огнев. Вы потому пошли на факультет советского права?
– В том числе. Я хочу быть полезен своей стране и посчитал, что так принесу гораздо больше пользы, чем в ином месте.
– А что насчет вашей критики декрета о «семичасовом рабочем дне»?
«Вот и до моей статьи добрались», – мелькнуло в голове.
Но первоначальный мандраж уже прошел и ответил я уверенно.
– Считаю, что любой декрет должен быть подкреплен законами. Причем, максимально проработанными. Указания партии и законы нашей страны должны идти рука об руку, а не вставать в клинч. Иначе получается, мы боремся сами с собой. Не сочтите за дерзость, – решился я, – но я читал вашу речь на Пленуме и думаю, что и коллективизация крестьян прежде, чем быть введенной очередным декретом, нужно доработать законами.
– Почему же? – напрягся Сталин.
– Потому что иначе будет много перегибов на местах. Как сейчас с переходом на новый рабочий день. А в масштабах нашей страны, где большинство людей – крестьяне, это приведет к большой крови. Даже рискну предположить, возможен бунт. Но этого можно и избежать, максимально проработав законы и введя их одновременно с декретом. И законы должны быть однозначные, не допускающие двойного толкования. А то получится как в той поговорке.
– Это какой?
– Закон что дышло – куда повернул, туда и вышло.
– Много думаете, товарищ Огнев, – недовольно сказал Иосиф Виссарионович, заставив меня замолчать.
Похоже, не понравилось ему, что я еще и тут его начал критиковать. Раскурив трубку, Сталин постучал пальцем по столу и после паузы продолжил.
– Интересные у вас взгляды, товарищ Огнев. Удивительно взрослые для семнадцати летнего студента. И разговор у нас вышел интересный. Можете идти, я вас больше не задерживаю.
Мысленно вытерев пот, я попрощался и покинул кабинет. Заглянувший к Сталину секретарь, получил от него какие-то указания, после чего подозвал к себе все еще стоящего здесь Савинкова.