"Но в чем же дело?" – мучилась вопросом несчастная госпожа Бобчинс. И вот однажды утром, когда муж ушел в свою убогую контору, она записала на автоответчик матерное послание всем, кто вздумает побеспокоить ее по поводу работы, и выкинула сотовый телефон в окно. Затем она отправилась в парикмахерскую возле Казанского вокзала и сделала там вульгарнейшую химическую завивку, мгновенно став похожей на тупую овцу.
Потом пошла на вещевой рынок и прямо там, в закутке у вьетнамцев, поменяла свой деловой костюм "от Дюпон" на цветастое ситцевое платьишко с рюшечками на груди. С обувью над ней подшутили торговцы и под видом последнего крика европейской моды вручили молодежные кроссовки, похожие на лапы монстра. В руки сунули пакет с ее старыми вещами и из издевательства дали посмотреться в зеркало.
Последний раз госпожа Бобчинс так неловко себя чувствовала, когда в ее кабинете по ее приказу двое охранников засовывали паяльник в зад одному недобросовестному должнику, полному седому мужчине. Но, как и тогда, она заставила себя улыбаться, и с удовольствием отметила, что в толпе кто-то похлопал ее по попке.
Дома она легла на тахту перед телевизором и упорно просмотрела мексиканский сериал, хотя ее просто распирало от гадливости и презрения к главным героям.
Настал вечер. Стемнело. Пришел с работы подвыпивший муж и завозился в прихожей.
Не спеша, с обворожительной улыбкой она вышла к нему.
– Котик мой, – сказала госпожа Бобчинс, когда ее супруг оправился от легкого обморока – Сокровище мое, я решила стать домохозяйкой и готова уехать с тобой хоть на край света или даже в твой заполярный Батагай, лишь бы ты был счастлив, ну и я, конечно, то же.
И через три дня они с двумя чемоданами вылетели в Якутск в самом радостном настроении.
Дружба
Подвыпивший господин Урия наблюдал в окошко флигеля, как у задней калитки сада остановился портшез с восемью носильщиками и небольшой охраной. Парчовая занавеска откинулась быстрым взмахом, и из маленькой кабинки в калитку воровато юркнул его друг и начальник господин Давид.
Стараясь побыстрее укрыться от любопытствующих взоров, господин Давид заспешил по узкой дорожке между персиковых деревьев в сторону флигеля, где его дожидался господин Урия. Полы его золотого халата развевались, мели пыль, мелькали туфли с загнутыми носками. Выражение лица у господина Давида было самое похабное, а блудливую улыбку не могла скрыть даже густая борода.