Имплементация нового софтвера, предполагала, в двухлетней перспективе, сокращение трудозатрат на 10‑15%, со всеми вытекающими последствиями; и, хотя об этом было известно почти каждому сотруднику, немецкий трибун из Дюссельдорфа, читавший вступительные тезисы, очень мягко и красиво обошёл столь щекотливый для многих присутствовавших в зале момент и только вскользь упомянул «весьма существенную экономию по ряду будущих проектов».
Главным достоинством панъевропейской автоматизации он, конечно же, выставлял добавочный синергизм от облегчения совместной работы локальных офисов на континенте, а также более целенаправленное и комплексное обслуживание клиентов. При этом немец упорно не хотел использовать самое подходящее в данном контексте английское слово «cooperation» (то есть, сотрудничество), заменяя его всякий раз немного неуместным «collaboration», которое, судя по улыбкам в зале, навеивало некоторым слушателям ассоциации со Второй Мировой Войной. А если учесть, что германская практика действительно серьёзно окрепла в последние годы, и многим странам выставлялась теперь в качестве примера, то аналогия получалась совсем уж курьёзной.
Вслед за потомком могучих сынов Третьего Рейха на сцену вышел поджарый и улыбчивый голландский партнёр, который немного помуссировал извечную при таких обстоятельствах проблему неофобии, чреватую излишней паникой и нежеланием включаться в новый виток работы, выразил надежду на скорейшее её преодоление и дал слово техническим специалистам, приступившим наконец к детальному объяснению проекта.
Как только объявили перерыв на ланч, Костя схватил бутерброды с банкой кока‑колы и неспешно двинулся по аудитории в поисках знакомых. Поболтав немного с утрехтцами, которые все как один намеревались уехать сразу после тренинга домой, он, немного разочарованный, отправился дальше.