– И больше ничего?
– Понимаете, мое знакомство с умершим заняло минуты две. Очень быстро. Я увидела мужчину, он засобирался на небо, позвал мамочку и умер. Мне нечего добавить. – Катюша пожала плечами.
– Каждый раз у вас все гладко получается! – Съязвил капитал Олег Домостроев и сразу пожалел о сказанном.
Катюша Гордеева вмиг подобралась, зажалась и, чтобы не расплакаться, на несколько секунд крепко зажмурила глаза.
– Если надо, то подойду в отделение. Скажите во сколько, – сухо сказала Катюша.
– Потом позвоню и назначу время, – так же сухо ответил капитан и встал с неудобной лавочки.
– Можно я пойду домой?
– Идите уже, – Олег Домостроев махнул рукой.
Катюша Гордеева медленно встала и неуверенной походкой, вцепившись в яркий пластиковый пакет с торчащим из него эскизом, пошла по краю грязной дорожки. Испаряющаяся влага душила, воздуха не хватало, ветра не было совсем. Тяжелая атмосфера давила на плечи.
Знобило и кружилась голова. Снова полились слезы. Сколько можно? Видимо жизнь решила ее добить. В голову закралась мысль о самоубийстве. И уже не в первый раз. Гадкая, холодная и скользкая, словно змея, мысль. А что мешает? А почему бы нет?
Девушка медленно плелась, опустив голову, ссутулившись, чуть вздрогнув плечами. Капитан Олег Домостроев смотрел ей вслед и размышлял:
«Что не так с этой Гордеевой? Просто мисс Вселенская печаль! Проверена вдоль и поперек – ничего. Чиста и невинна как ангел. Но не бывает таких совпадений! Не бывает! Мистика с фантастикой. С одной стороны жалко ее до ужаса, с другой – хоть сейчас арестовывай. Тьфу, напасть! Надо снова проверять. Два рубля за небо. Такое не придумаешь».
– Товарищ, капитан! Труп увозить? – донеслось сбоку.
– Увозите, чего уж теперь, – устало отмахнулся Олег Домостроев. – Я в отделение поехал. Заканчивайте. Дело ясное – что дело темное.
Дело ясное сегодня, тщательно подготовленное, но он почти опаздывает на встречу. Максим наскоро поправил волосы, оглядел себя в зеркало. Нет, не то. Надо бы подстричься. Костюм и обувь без претензий, но рубаха не подходит по тону. Менять уже поздно. Прокатит. Он сегодня не главный переговорщик, а лишь один из советников.
Глянул на часы, марки «Ракета», подаренные дедом в десять лет на День Рождения. Несмотря на многолетнюю службу, шли они секунда в секунду. Не единого ремонта, чуть покарябано от времени стекло и несколько раз менялся ремешок. Умели раньше делать.