Лерметт обижался окончательно.
-- Но это даже хорошо, -- добавлял отец. – Для принца это очень
даже хорошо… а для короля тем более.
Вспомнив шутливые отцовские подначки, Лерметт только улыбнулся.
Почитай, одиннадцать лет минуло с тех пор, как велись эти
разговоры… или даже чуть больше? Странно, с чего бы ему вдруг на
память пришла та, совсем было уже позабытая шутка?
Медвежонок-шатуненок… Давешний медвежонок вырос – но никак уж не
медведем. Скорее диким котом или даже леопардом – поджарым,
прыгучим и дерзким. А вот шатуном… да, шатуном он как был, так и
остался. Ничего не поделаешь – лучше всего принц Лерметт чувствует
себя не в замковой библиотеке, не в тронной зале и даже не на
площадке для фехтования, а в дороге. Какой бы она ни была – пешей
или конной, трудной или легкой… пусть бы и скучной! Для кого угодно
скучной – но только не для него. Лерметт никогда не скучал в
пути.
Вот и сейчас он дышал легко и привольно – все-таки дорога взяла
свое. А ведь на сей раз ему, против обыкновения, отчего-то не
хотелось уезжать. Такая отчего-то тяжесть на сердце… да правду
сказать, повод у поездки премерзкий. Потому и кошки на душе скребут
– еще бы! Лерметт на месте этих воображаемых кошек не только
устроил бы из гостеприимно распахнутой души когтедралку, но и
зашелся бы гнусным истошным мявом. Мерзкий повод, мерзкий… вот
поэтому обычного рыцаря или там наместника недостаточно, чтобы
разобраться с тем, что случилось в Луговине. Поэтому он едет – и не
в Луговину даже, а за перевал. Простого владетельного сеньора за
перевал бы нипочем не пустили – а принца, может, все-таки пустят. И
уж во всяком случае, выслушают. Всю свою жизнь, с тех пор, как
Лерметт начал осознавать себя, он мечтал увидеть, что там, за
перевалом. Глупо как-то получается. Ну почему для осуществления
заветной мечты непременно должна случиться какая-нибудь гнусность?
Неужели нельзя было съездить просто так?
Лерметт покачивался в седле, задумчиво покусывая сладкую
травинку. Отвратительная причина его поездки успела если и не
забыться полностью, то уж во всяком случае примолкла до поры в
потаенных уголках сознания и напоминать о себе не пробовала. Зато
дорога не нуждалась в том, чтобы напоминать о себе – она и так была
повсюду. Она стелилась под ноги коню, ложилась росой на плечи,
ветром трепала волосы…