— Лерметт, — тихонько окликнул принца Эннеари.
Принц повернул к нему усталое сердитое лицо.
— Прости, — смущенно выговорил Эннеари, — я ведь и в самом деле
глупость сказал... и вдобавок гадкую.
Лицо Лерметта мгновенно прояснилось.
— Забудь, — коротко посоветовал он, примирительно улыбнулся и
подбросил в костер новую порцию хвороста.
Потом, после этой дурацкой беседы, они какое-то время просидели
молча, уплетая жареную куропатку, а затем снова мало-помалу
разговорились. Этот, второй разговор оказался вполне мирным и даже
веселым — но осадок от первого все же остался. Нет, что ни говори,
а вечер определенно не задался. И откуда только у эльфов в голове
такая дурь заводится? Или она заводится не у всех эльфов, а только
у Эннеари? Надо же было до такого додуматься! Давно уже прогорел
костер, давно сон сморил Эннеари, и луна успела забраться высоко на
небосклон — а Лерметт все еще сердито ворочался с боку на бок, не в
силах уснуть. Зыбкая дремота то и дело прикасалась к нему
осторожными лапками — и вновь пугливо отпрядывала. Уснул Лерметт
почти с рассветом.
Проснулся он, само собой, довольно поздно. Костер весело
потрескивал, разбрызгивая легкие искры. Надо понимать, эльф
проснулся первым. Он и вообще вскакивает ни свет ни заря. И как
только можно тратить на сон сущую малость и оставаться бодрым и
свежим? Или эльфам и вообще не нужно спать? Интересная мысль. А
зачем они тогда и вообще спят — чтобы на сны полюбоваться? Что ж...
на то похоже.
Одним словом, если вечер не задался, то утро начиналось и вовсе
неприятно.
Эннеари успел не только разжечь костер. Он уже натопил снега и
наполнил водой обе фляги — и свою, и Лерметта. Дело, конечно,
нужное, кто же спорит, да и время терять жалко — и все же Лерметта
слегка покоробило. Не привык он, чтобы с его вещами вот так вот
бесцеремонно хозяйничали, даже не спросясь.
— Ты всегда берешь, что плохо лежит, без спроса? — осведомился
Лерметт, приподымаясь на локте. Уверенные ухватки эльфа так
поразили его, что сказать "доброе утро" он просто позабыл — да и
потом не вспомнил. Его в эту минуту заботило лишь одно: высказать
свой упрек как можно более шутливо — чтобы он не походил на упрек.
А ведь шутить спросонок — дело нелегкое. Особенно если не выспался
по вине своего собеседника, и раздражение нет-нет, а дает себя
знать.