Настроение Лерметта, и без того не самое солнечное, стремительно
заволакивалось тяжелыми грозовыми облаками. Злость на самого себя,
даже если ты в ее причине не очень и виноват — и тем более если не
виноват — любое настроение способна испортить. Ничего не скажешь,
весело утро началось. Не успел глаза продрать, а уже глупость
брякнул. Хочешь, не хочешь, а разобраться пришлось. Другому бы кому
спросонья недоразумения выяснять, да впридачу еще и натощак. Зря
они вчера всю куропатку приели. Надо было хоть малую толику на утро
оставить.
Да, это он хорошо придумал — оставить. Ну, что такое
одна-разъединственная молоденькая куропаточка для двоих здоровенных
парней, которые за день так намотались по нелегким горным тропам,
что к вечеру уже и ноги не ходят! В горах, оно не то, что по торной
равнинной дороге. Даже на лесной едва приметной тропке, и то бы
легче. Вверх полезай, вниз спускайся, на всякий камешек ступай с
оглядкой, да и кверху посматривать не забывай. А снизу дышит
холодом нерастаявший лед. Набегаешься этак за день — поневоле
горячему ужину обрадуешься. Кусок за куском... и не заметить даже,
как от жареной птицы одни косточки остались. Все подъедено до
последней крошки, до самого невзрачного волоконца. Если что на
костях и осталось, этого и мышке пообедать не хватит. Да что там
мышке угрызть — пожалуй, остатками и муха не насытится. Одна
маленькая куропатка на двоих оголодавших путников — разве что
аппетит раздразнить, и только. Лучше бы им обойтись подчерствелыми
лепешками. Когда помногу не ешь, желудок привыкает жить вполсыта и
лишнего не требует. Сколько уже раз Лерметт зарекался не
соблазняться в дороге случайной прибавкой к обычному припасу! И
воздержность обычно давалась ему легко. Надо же ему было вчера так
разъесться! Или это всегда в горах так есть охота? Люди разное
говорят. Одни — что кусок в горло не идет, а другие — что пока вниз
не спустятся, никак не наедятся. И все же стоило быть умереннее.
Ничего не поделаешь, сам виноват, что к утру о еде довольно
подумать, а уже слюнки текут. Нечего было с вечера обжорству
предаваться.
Мысли о собственной недопустимой распущенности доконали принца
окончательно. Такого он себе и в детстве не позволял. Однако
Лерметт почти сразу же сообразил, что дело поправимо. Впредь
совладать с собой ему труда не составит, а утренний голод утолить
можно немногим. Это ему по старой памяти на ум взбрело, вот и
все... пора бы уже и позабыть тот давний, единственный в его жизни
голодный обморок. Сейчас-то им с Эннеари ничего подобного не
грозит. Конечно, припасов дорожных он собирал на одного, а никак не
на двоих, но по привычке прихватил все-таки полишку. Если с умом,
так оставшегося не только позавтракать, а и поужинать достанет.