Виски начинал действовать. Я почувствовал, как страх постепенно отступает, уступая место странной лёгкости.
Внезапно я услышал крик Ларисы. Её тащили охранники, практически волоком.
– Что за чертовщина? – прошептал я себе под нос, наблюдая за тем, как её привели в комнату.
Лариса была в ужасе. Её руки и ноги привязали к цепям, закреплённым к потолку и полу. Она была полностью обездвижена.
Её глаза встретились с моими. Она заплакала и, почти теряя голос, прошептала:
– Дико, пожалуйста, убей меня…
Ламия, стоявшая неподалёку, усмехнулась:
– Убить тебя может только член нашей семьи, красавица.
Лариса начала кричать ещё громче. Это, похоже, раздражало Патрика, мужа Ламии.
– Заткните ей рот, – приказал он холодно.
– Нет, так неинтересно, – возразил их старший сын Джон. – Пусть кричит, это весело.
Но её рот всё же заклеили.
Том подошёл к Ларисе, встал перед ней и с ухмылкой сказал:
– Ну что, начнём?
После этих слов Лариса начала извиваться и пытаться освободиться. Но цепи были слишком короткими, движения были почти невозможны.
– Сделайте её вверх ногами, – сказал Том охранникам.
Её перевернули. Теперь она висела вниз головой, её взгляд был устремлён вверх, на Тома.
Семья села на диваны рядом со мной. Они, похоже, наслаждались происходящим, как будто это было шоу. Они пили шампанское, улыбались, смотрели на Ларису.
Я сидел молча, сжимая бокал в руках. Внутри я кричал: «Прекратите! Отпустите её!», но не мог вымолвить ни слова. Я боялся.
В голове звучал лишь один вопрос: "Что они собираются сделать с ней?"
– Начинай, – спокойно сказала Ламия.
Один из охранников включил классическую музыку на старом магнитофоне. Это звучание резко контрастировало с жуткой атмосферой комнаты.
Том медленно начал раздевать Ларису. Так как ему не хватало роста, чтобы снять с неё штаны, он попросил одного из охранников сделать это за него. Сам же снял её рубашку.
Я отвернулся. Было стыдно смотреть, но я знал, что в какой-то момент мне всё равно придётся взглянуть, чтобы понять, что они собираются сделать.
Когда я снова посмотрел, Лариса уже была полностью обнажена. Она висела вниз головой, прикованная к цепям, её тело дрожало от плача.