– И что я имею?
– Себя. Когда ты это поймёшь?
– И что с того? Что мне это даёт?
– Жизнь.
– Надоела. Жизнь надоела.
– Такое периодически происходит со всеми.
– Мне так не хватает чувств. Я чувствую, что живу напрасно, – Ида снова сжималась в клубок в своём любимом кресле, стоявшем рядом со статуей Егора.
– По сути, все мы живём напрасно, то есть для того, чтобы пройти свой путь. И не все его проходят с фанфарами, оставляя позади наследие на века.
– Тебя эта мысль не тяготит?
– Нисколько. Я просто живу, перебираясь из одного дня в следующий.
– Это бессмысленно.
Эрика рассмеялась, ничуть не поражаясь наивности, с какой Ида произнесла своё замечание.
– Что же ты мне предлагаешь сделать?
– Найти смысл.
– Мне он не требуется. Как ты не поймёшь, я давно научилась просто жить.
– Мне хочется сохранить о себе память. Мы не успели с Егором дать жизнь нашему ребенку.
– Я не смогу понять чувств женщины, которая желала стать матерью, поскольку мне это не требовалось.
– Не стать матерью, желая ею быть, похоже на какое-то наказание. И мне больно, – Ида выглядела ещё более поникшей, и так происходило всякий раз, когда она затрагивала тему своего несостоявшегося материнства.
– Из чувства такта я не стану продолжать это обсуждение, – Эрика считала, что сожаления только угнетают, но никак не помогают человеку в борьбе с душевной болью.
– Не сомневаюсь.
– Открой себя новым чувствам.
Госпожа Мезанс ненавязчиво, но упрямо пыталась подтолкнуть страдающую подругу к действиям. Их точно недоставало одинокой женщине, чья статичность грозилась сделать её подобием статуй.
Серо-фиолетовый туман густо стелился по плитам, выстилавшим улицы города. Светло-серые здания проглядывали из рассеивающегося полумрака, готовясь встретить утро. Встречал его и седовласый мужчина. Сидя в плетённом кресле на балконе, Феликс наслаждался проявлениями природы, вынужденной соседствовать с творениями человека. Это был стоящий внимания тандем. Сама по себе природа, хоть и отличалась красотой, но приобретала большую атмосферность при сочетании с грамотными архитектурными творениями. Без человеческого таланта, создавшего гигантские здания природа продолжала бы оставаться дикаркой, местами неотёсанной, хоть и величественной. Развивая мысль, Феликс приходил к осознанию, что человеческие души прибыли в чужой для себя мир, чтобы дополнить его новыми гранями, обеспечить формой и смыслом. До недавних пор человеку не удавалось справиться с этой задачей. Понадобилось слишком мало времени, чтобы мир изменился. Точнее он стёрся, а вместо него был нарисован новый.