– Но ведь их вдвое больше, – пытался я взывать к его благоразумию. – Они мигом поймают нас и перережут, как баранов.
Есаул, несмотря на молодость, был бесшабашным и опытным. Он упрямо покачал головой.
– Нет, они слишком тяжелые, чтобы догнать нас. Мы успеем убить их предводителя, а может, даже захватим его в плен, прежде чем они сообразят, что к чему.
Не слушая меня, он отдал распоряжения рядовым и вскоре вся полусотня рванулась в атаку. Мне пришлось последовать за ними, скрипя зубами от досады.
К тому времени дождь прекратился, но все равно стояла сырая и пасмурная погода. Мы быстро пересекли холм и овраг, отделявших нас от врагов. Французы тоже успели заметить нас и тут же начали перестраиваться для ответной атаки.
Когда мы оказались на расстоянии выстрела в нас полетели пули. Затем, когда мы оказались совсем рядом, враги достали пистолеты.
Я очутился в центре процессии, рядом с есаулом, потому что мы скакали цепью. Казачий командир кричал взахлеб, требуя атаковать и разогнать врагов к чертовой бабушке. Вскоре мы подъехали совсем близко и в это время пуля из пистолета попала есаулу в голову. Он захлебнулся криком и упал с коня.
Казалось бы, мы должны были отступить, но не тут-то было. Казаки продолжили атаку, все-таки мы и так оказались слишком близко.
Я к тому времени тоже не мог отменить атаку, потому что сосредоточил все внимание на генерале, возглавлявшем врагов. Он показался мне знакомым, хотя я никогда не думал что такое возможно. Я не мог поверить своим глазам, так как это оказался вовсе не обычный французский генерал.
Когда я летел на него, подняв руку с саблей, передо мной на великолепном жеребце, оказывается, сидел сам Наполеон Бонапарт!
Глава 7. Как загнанный заяц
В том, что это сам Бонапарт, у меня не было сомнений. Небольшая фигурка, сгорбившаяся на спине коня, сюртук с орденами и знаменитая треуголка. Бледное, худое лицо, но уже чуточку начавшее полнеть, гневный, решительный взгляд. Да, это император французов, собственной персоной.
И если я сейчас его зарублю, то изменю ход истории еще круче, чем тогда, когда исцелил Суворова от болезни.
Сжав покрепче саблю, я так и мчался на Наполеона, пылая желанием срубить ему голову и не обращая внимания на визг пуль и гневные крики его свиты. Ведь если это удастся сделать, война почти стопроцентно будет выиграна союзниками.