– Иван, до утра не могло ждать? – раздался в темноте голос Алёны.
– Ага, и дождёмся, когда другой кто дом к рукам приберёт, – ответил тот шёпотом, – иди давай.
– Не по-людски как-то, – жалобно сказала женщина.
– А детям кажную зиму мёрзнуть можно? Не мели чушь, топай.
Тени шмыгнули в калитку, скрипнул засов и всё стихло.
Читал я про такие случаи, когда соседи писали доносы, стремясь поживиться на чужом горе. И понял, что привело солдат в деревню, только верить в это до последнего не хотелось.
Отец сплюнул:
– Дрянь какая, – он тоже догадался, что произошло, – идём, Егор, не то, не ровён час, сам его пристрелю.
Старик поднялся с земли, опираясь на ружьё и пошёл к дому. Плечи его были опущены, нелегко понимать, что живёшь рядом с такой мразью, что и родных не погнушается подставить.
Дошли молча, также разошлись по своим комнатам. Даша не спала дожидаясь. Мы улеглись, и я рассказал, что произошло. Слышал, как тихо всхлипывает жена.
– Егорушка, да разве так можно? – она искренне не понимала. Деревенская жизнь тяжела, не раз и не два обращаются друг к другу за помощью, живут селяне как одна семья. А тут…
– Спи, родная, – вытер я слёзы с её щёк, – спи. Не бросим в беде Евдокию.
Весть о том, что пьянчуга Иван занял чужую хату, разнеслась с утра быстрее пожара. Мы с отцом, позавтракав, отправились к Панасу. Евдокии и впрямь нужно помочь. Возле его дома, гудя, как осиный рой, стояли мужики, кто с вилами, а кто и с ружьями.
– Гнать их взашей, – послышался чей-то голос, – ишь, чего удумал, ирод!
– Охолонись ты, – поморщился Панас, – станем гнать, завтра и за нами приедут.
– Что же теперь, смотреть молча? – спросил неразговорчивый обычно Фёдор, наш кузнец. Жил он бобылём, нелюдимый. Дом его стоял ближе к реке, на самой околице.
– Что толку языками молоть, – вступил в разговор отец, – решать надо, что с бабой и детьми делать?
– Если дом Ивана нынче пустует, так может туда им поселиться? – предложил кто-то.
– А завтра он опять кляузничать начнёт, что его дома лишили. Хватит с них, нахлебались, – ответил отец.
Все замолчали. Избы у всех имеются, да лишние рты никому не нужны, самим бы прокормиться.
– К себе их заберу, – сказал хмурый Фёдор, – всё равно один. Проживём как-нибудь.
– Другое дело, – улыбнулся Панас, лицо его посветлело, – айда, будем с Евдокией говорить. А вы не стойте тут, – обернулся он на ходу, – дел других, что ли нет?