И ведь он сказал именно «люди», а не «мертвяки».
«Отрава». Тут уж не важно, кто сказал: кот, пес... хоть козел.
Самое сильное словцо для всех двоесущных. Не как у людей «дерьмо»,
к примеру, потому что дерьмо – предмет простой, безопасный и подчас
необходимый. Запах отбить, к примеру. И прекрасный носитель
обонятельной информации, к тому же достоверный и подробный. А
отрава – это изощренная подлость, это ложь, предательство,
бессовестность вместе. Это ведь значит – ты доверяешь еде, а она
тебя убивает.
Таким словом всуе не бросаются.
– Почему – «отрава»? – спросил Рамон.
Кот помолчал, думая о чем-то, очевидно, тоскливом и неприятном.
Потом медленно проговорил:
– С крысой можно играть, да? Перед тем, как задушишь?
Вопрос слегка сбил Рамона с толку:
– Зачем? Хочешь съесть – задушил и ешь.
– А не с крысой? – кот его будто не слышал. – Со мной можно
играть, перед тем, как убить? С тобой?
– Нас будут убивать? – тихо спросил Рамон. – Люди же собак и
кошек не едят...
– Не едят, – Рамону опять померещилась неуловимая кошачья
усмешка. – Поиграют, убьют и бросят. Люди, бобик – отрава, а ты
жизни не знаешь.
– Меня коллеги будут искать, – сказал Рамон не столько коту,
сколько самому себе. – И Хозяин. А когда найдет – и тебя выпустит
отсюда. Мой Хозяин кошек тоже любит. У нас в доме живет одна
кошка...
Кот разлегся на грязной подстилке, как на шикарном ковре, оперся
подбородком на скрещенные руки. Его усмешка стала чуть заметнее – и
много саркастичнее.
– Никакой Хозяин тут не найдет, – сказал он. – Ты не знаешь, а я
знаю. Я знаю, чье это место. Любое настоящее живое существо даже
близко подойти по доброй воле побрезгует. Я видел, что тут такое.
Чуешь мертвечинку, а, бобик? И вообще... только собака будет так
верить в сказки о Хозяевах, которые все могут и всегда помогают.
Смешно.
Жестоко сказал. Тяжелая тоска будто только и ждала момента
навалиться на Рамона всей своей душной тушей. У него даже горло
дернулось – ах, как поодаль скулил какой-то замученный пес! И Рамон
бы стал. Скулить, подвывать, оплакивать этот кошмар несвободы и
жестокости. Очень хотелось.
Только передумал – вовремя вспомнилась важная и хорошая
вещь.
Рамон уже хотел сказать коту, даже ухмыльнулся и открыл рот, но
дверь стукнула снова, и запах, самый отвратительный из всего, что
Рамону доводилось обонять, самый знакомый из угрожающих запахов,
вполз в ноздри, вызвав мгновенный спазм гортани.