Заключение гласило, что нового владельца нашли весьма скоро, а вакансия продавца открыта. Для пущей убедительности, к тексту прикладывалось объявление о наборе, сопровождаемое картинкой котика, стоящего за кассой и мило пробивающего пачку весом 100 грамм фирменного печенья, носящего ценник, равный недельному проезду во всём общественном транспорте.
Дочитав пост до конца, Евдокия заблокировала экран, продолжая глядеть в него потупившимися глазами. В них считалась громада жалости, но…
– От чего же так? Почему проблемы приходят тогда, когда я рядом? – Недоумевала девочка. – Ни поесть, ничего не поделать… Хоть кофе остался, может и этот… Ладно, разберусь уже там, но… Кто же теперь будет продавцом! Молю! Найдите кого-нибудь! Я так не могу, мне нужно ваше печенье! – на глазах выступили слёзы, края губ покосились. Девочка зажала глаза, пытаясь справиться с чувствами, но через мгновение – врезавшись – полетела на землю, обгоняя слетевшую шляпу.
Сквозь гул в ушах доносятся скрипы повозок, мчащихся туда-сюда по улице, а она – посреди дороги. Угодившая в лужу барышня валяется, а подойти? Кто подойдёт, подымет и утешет? Только влага неутомимо пробирается к спинке, совершенно вымочив пышное платьице. Густые волосики растрепались, волнами расположившись на дороге. Маленькое, беззащитное дитятко страдает, страдает и терзает себя мыслью: “почему меня?” Тоненькую полосочку губ перекосило в болезненной жажде утешения. Сбитая, вся мокрая, она терпела, ожидая помощи на обезлюдившей улице. Шум колес утих, раздаваясь откуда-то спереди, сквозь тяжесть головы все звуки доносились будто сверху. Ничегошеньки не поможет ей – прекрасной даме – красиво лежащей посреди грязной улочки.
Быть может, пьяный извозчик сбил её на отдалённой, маленькой, от того и тихой улочке. Вот, она, великолепного стана фигура, страдает от падения своего достоинства: с красным от душевной боли личиком, к глазкам на котором подступают такие желанные в эти минуты слезы, а молодой бедный поэтишка… Юный, тяжелой судьбы поэт – пройдёт, единственный заметив её. Он ужаснется, да, подобное нельзя терпеть! Не открывая глаз, она ощутит, как тяжелые от труда руки поднимут её – совсем беззащитную. Спасение совсем рядом – вот и дом, ,буквально в минуте, где её уложит юноша, разденет и обогреет. Конечно, её отец – большой человек – подобного не стерпит, поэт наверняка будет застрелен, но эти счастливые минуты… О таких можно всю жизнь воздыхать, рассказывая в своих мемуарах, пусть вы – низжайшая челядь, поймёте наконец, что такое боль!…