"София…" – начал он.
"Нет," – она захлопнула альбом. – "Вы не можете купить историю, Роман Андреевич. Она не продаётся."
Вечер
Роман шёл по парку, пытаясь проветрить голову. Чёртов альбом, чёртовы фотографии не выходили из головы. Он остановился у старого фонтана и замер.
В свете закатного солнца София стояла у витрины своей мастерской. Она развешивала гирлянды из сухоцветов, создавая причудливый узор. Её движения были уверенными, точными – как у художника, работающего над картиной.
Роман невольно залюбовался. Витрина преображалась на глазах. Сухоцветы, переплетаясь с живыми розами, создавали объёмную композицию, напоминающую старинные гравюры. В центре – акварельный пейзаж её работы, обрамлённый колосьями пшеницы и лавандой.
"Потрясающе," – слово вырвалось само собой.
София вздрогнула, обернулась. На щеке – след от пыльцы, в волосах запутался лепесток.
"Вы следите за мной?"
"Нет, просто гулял," – он кивнул на витрину. – "Это действительно… впечатляет. Где вы учились?"
"Нигде," – она пожала плечами. – "Бабушка говорила – талант либо есть, либо нет. Его не купишь за деньги."
Укол попал в цель. Роман поморщился, но промолчал. Он смотрел, как последние лучи солнца играют в витрине, превращая простые цветы в произведение искусства.
"Знаете," – вдруг сказал он, – "ваша витрина… она рассказывает историю лучше любых слов."
София удивлённо посмотрела на него: "Вы это видите?"
"Да. Здесь всё – и память, и красота, и время…" – он запнулся, поражённый внезапным озарением. – "И вы правы. Такое нельзя купить."
Повисло молчание, но уже не враждебное, как раньше. Просто тихое, задумчивое.
"Уже поздно," – наконец сказала София. – "Мне нужно закрывать мастерскую."
Роман кивнул: "Конечно. Доброй ночи… София."
Впервые он произнёс её имя без официальной холодности. И впервые она улыбнулась ему – едва заметно, уголками губ.
Возвращаясь к машине, Роман думал, что за все годы работы над грандиозными проектами он ни разу не видел такой живой красоты, как в этой маленькой витрине старой мастерской. И эта мысль была странно тревожной.