______________________________________
*** – Варенька, голубушка, вставать пора. Солнце уже высоко…
– Отстань, Марфуша… – сонно пробормотали припухлые, разморённые летним жаром и сладким сном, губы.
Девушка крутнулась на бок, зарываясь носом в подушки. Волосы, высвободившись из сбитого на сторону ночного чепца, охватили плечи спящей живым покрывалом, блестящим на солнце червонным золотом.
– Варвара Ильинишна, чуть не полдень уже… Эвон, Пётр Георгиевич уж у порога мается, а вы всё лежите. Нехорошо!
– Матерь Божья! – Девушка поспешно села в кровати, тараща всё ещё слипающиеся глаза фиалкового цвета. – Петруша здесь? Что ж ты, Марфа!!
Девка не стеснительно забурчала, что уж битый час пытается добудиться барышню и всё напрасно. Только Варя уже её не слушала. Она поспешно сбросила сорочку из тончайшего батиста и уцепилась за приготовленные ещё с вечера бриджи.
– Это что такое? – грозно свела брови Марфа. – Что за антихристский наряд? Вот доложу тятеньке про ваши фокусы.
– Полно тебе, Марфуша. Мы с Петрушей поедем на конезавод. Не хочешь же ты, чтобы я перепачкала там подол платья о навозные кучи?
Марфа задумалась. Она, конечно, не бывала на конезаводе Георгия Феоктистовича Лемаха, но слыхала, что хозяйство у него большое и, кто знает, может и впрямь богатое навозом.
– Вы уж, барышня, Илье Савичу на глаза не попадитесь. Со свету меня сживёт, ежели увидит… – забормотала нянька в спину убегающей девушке.
– Ла-а-а-д-но-о-о…
– А чаю откушать? – спохватилась Марфа, но лишь только уронила руки вдоль тела, её подопечная скорёхонько ссыпалась по лестнице проворными ножками и скрылась за углом.
Баба сокрушённо покачала головой: сорвиголова растёт, а не примерная барышня. А всё потому, что нет материнского внимания, материнской ласки и любви. Да и откуда ж ей взяться? Аглая Марковна лишь только разродилась девочкой враз в Европы укатила, на воды, здоровье поправлять.…Вот и поправляет до сих пор. А уж барышне почитай осьмнадцать!
Илья Савич-то, поначалу дюже угрюмый был; переживал, беспокоился за жену свою разгульную. А потом смирился, как будто и не было в его жизни польской панёнки. Явись она сейчас, так и не знал бы, что с ней делать.
Марфа в раздумье тискала кувшин с водой в своих сильных, покрытых конопушками руках. Да перестаралась, видно, ахнула фарфоровую безделицу на ступенях лестницы и замерла над осколками – а ну как барин прослышит её проделки! Не ошиблась: Илья Савович выглянул из библиотеки со всклоченной головой и помятыми усами. Не иначе, спал на кушетке в обнимку с книгами.