Я попятился и замычал как немой. Споткнувшись и падая на пол, я почувствовал как паралич, сковавший горло и голосовые связки отпустил, и я смог заорать изо всех сил. С криком я упал и выронил телефон, а он упал хоть и рядом, под рукой, но вспышкой вниз и я оказался в кромешной темноте. Чувствуя, что схожу с ума от страха и, не переставая орать, я нащупывал телефон, буквально чувствуя, как меня хватают за ноги и куда-то тащат. Хотя я лежал на месте и до меня никто не прикасался. Телефон, наконец, попался в руку и я навел луч света на дверь. Там никого не было. Нет уж, с меня хватит! Развернувшись, я кинулся в конец комнаты, высадил окно и, что было сил, побежал к машине.
Глава 2
Я мчал в ночи по неровной гравийной дороге, местами с торчащими большими камнями, местами буквально перегороженной корнями. Вокруг, с обоих сторон, был гутой сосновый лес. Я гнал, подпрыгивая на ухабах, совершенно не жалея машины. В глазах до сих пор стоял образ этой странной худой бледной девушки, с совершенно невозможными глазами, стоявшей в дверях и смотревшей на меня в упор. Я никогда и ничего так не боялся в жизни, как даже этого воспоминания. Не говоря уж о пережитом моменте.
Впереди сверкнула вспышка, и я увидел, что уже выехал их леса и вокруг расступились просторы гор, видимые сверху. Ниже по ущелью все затянуто слоем облаков, отсюда сверху, кажущихся морем. В неверном лунном свете были даже видны колышущиеся волны на поверхности, и время от времени «море» озарялось изнутри, вспышками молний. Там идет гроза. Быстро спускаясь, и не сбавляя скорости, я уже минут через десять оказался в тумане, въехав в эти облака. Туман все густел. Наконец пошел дождь, а затем ливень. Особняк Телецкого оставался все дальше. Я, сбросив скорость, держал руль покрепче, вглядываясь в пелену густого ливня, и вспоминал ту давнюю историю.
Однажды, уже где-то на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, в Приэльбрусье приехал граф. Не один, а с семьей и немногочисленной челядью. Поговаривали, что он, за какую-то серьезную провинность, попал в опалу к царю, за что был изгнан из столицы на Кавказ, на вечную ссылку. Как бы там ни было, но золота граф привез с собой много. Так много, что в кратчайшие сроки выстроил высоко в горах большой дом, наняв самых лучших архитекторов и каменщиков из Владикавказа и Пятигорска. Вокруг особняка развел питомник, высаживая в окружающих горах разные породы хвойных деревьев. Выписывал саженцы со всех частей света, даже канадскую голубую ель и сибирский кедр завез и развел в Приэльбрусье. Жил уединенно, ни с кем из своего круга отношений не поддерживал. Еще поговаривали, что была у него с собой охранная царская грамота, гласившая, что предъявитель ее, граф Телецкий, может рассчитывать на уединенный образ жизни там, где он пожелает в пределах Терской Губернии и всех южных владений русского императора. Может рассчитывать на всяческую, кроме финансовой, помощь самого генерал-губернатора сего края. И запрещающая упоминать о нем в донесениях императору, исключая только донесение в случае смерти графа.