– Очень вам сочувствую, Первин. Она погибла в беспорядках?
– Нет. – Первин тоже посмотрела на него, увидела в глазах сочувствие. – Френи обнаружили в парке колледжа Вудберн. Поблизости почти никого не было – все ушли на трибуны.
– Это убийство? – Он заговорил гораздо тише.
– Убийство, самоубийство – кто знает? Зрелище ужасное. Городской коронер проведет официальное дознание. Вот только со всеми этими беспорядками в городе, боюсь, у сотрудников морга работы будет больше обычного.
Колин сделал шаг назад, серьезно посмотрел на нее:
– Я на приеме буду слушать во все уши – вдруг проскользнет что-то по этому поводу.
– Большое вам спасибо. – Первин знала, что он не обманет. Он человек надежный, а его участливое отношение к смерти Френи напомнило ей о том, что не все британцы плохие люди, беда лишь в официальной политике касательно колоний.
А еще она вынуждена была напомнить себе, что, поскольку Колин чистосердечен и хорош собой, для нее он представляет большую опасность, чем обычный клиент. Ей ни в коем случае нельзя открыто выражать свои чувства – он сразу захочет большего. Поэтому, когда он как бы между делом спросил номер ее комнаты, она качнула головой:
– Не могу сказать. Я в одном люксе с отцом и братом. Они оба расстроятся, если к нам заглянет англичанин.
Колин зарделся:
– Я прошу прощения. В горах вы вели себя иначе.
Первин увидела, что какая-то постоялица – волосы у нее были замотаны полотенцем – разглядывает их сквозь стекло. Она бросила на даму возмущенный взгляд, та сразу отвела глаза. Первин же повернулась к Колину и тихонько сказала:
– Я веду себя как и всегда. И мне пора к себе в номер.
Он отступил на несколько шагов:
– Да, конечно. Ну, всего хорошего.
Первин чувствовала, что обидела его, но от того, что она будет и дальше здесь стоять, демонстрируя собственное смятение, лучше не станет. Она ответила – и тон ее казался жестко накрахмаленным, прямо как ее сари:
– Всего хорошего, мистер Сандрингем.
Толпа у лифта так и не рассосалась, и Первин решила подняться по роскошной витой лестнице. Ступеней там оказалось немало, и к третьему этажу она успела слегка запыхаться. Свернула в один из коридоров, и тут к ней подошел белый мужчина во фраке.
– Вы мисс Мистри? – У него оказался мягкий европейский выговор, какой именно, ей было не определить.