Надо ли говорить, что ребенку охрана до лампочки?! Хотелось свободы, идти, куда хочется, чувствовать себя взрослой. Это сейчас мне нравится быть маленькой папиной дочкой. Тогда всё было иначе. И время другое было.
Когда я в первый, он же последний, раз сбежала из-под надзора, окружающая среда восприняла меня, неприспособленную девочку с азиатской внешностью, агрессивно. Сейчас такое можно назвать «изюминкой», в начале двухтысячных в некоторых слоях населения была только агрессия. И пофиг, что я имела отношение только к якутам и татарам. Им вообще на всё было плевать, они хотели только крови и выплеска накопившейся агрессии.
– Откроешь мне крышку тандыра? – спрашивает отец, вырывая меня из воспоминаний, не самых приятных.
– Конечно, – подскакиваю, направляясь к переносному тандыру, стоящему во дворе. – Во сколько ты встал? Всё успел, пока я спала. Надо было меня растолкать.
– Ещё чего! Я привык уже, после шести мне не спится в любом случае.
– Зато мне дома спится. Я даже мелатонин пить перестала. Голова касается подушки– и я улетаю в царство Морфея.
– Тебе надо больше отдыхать. Может, ну этот заповедник? Без тебя отвоюют.
– Папуль, мы обсуждали, – тянусь к его щеке, быстро чмокаю.
Папа вздыхает, сдаваясь.
– Вы обсуждали с Данияром, он готов сюда переехать? Не хочу тебя отпускать, категорически не хочу. Думал об этом все последние месяцы, взвешивал, анализировал. Ты мне дома нужна.
То, что я вижу в глазах отца, меня напрочь обезоруживает. Смесь боли, любви и надежды.
Хочется плакать, но расстраивать его совершенно нельзя.
– Конечно, папуль. Дани не против, – сжимаю его тёплую руку.
Не вру, мы обсуждали по правде, но было это год назад. Если для него что-то изменилось, то мне на это… по боку. Оставлять любимых нельзя.
– Я рад. Выберите сами потом, где жить хотите. Организуем, – притягивает мою голову и целует, от переизбытка чувств меня накрывает.
Сколько себя помню, папа был для меня ориентиром, на него хотелось равняться. Я видела, с каким уважением и благоговением люди смотрели на него, и думала, что подводить папу никак нельзя.
Поэтому в моей жизни есть чёткие рамки. Сколько себя помню, меня это устраивало. Потом появился Руслан… Не сотрёшь.
Спустя несколько часов я умираю на диване в гостиной. Двигаться точно нельзя, иначе мой желудок порвётся. Вот это меня понесло в домашних условиях!