– Твою же химерью мать! – выругался тот и, сунув два пальца в рот, протяжно засвистел.
Со всех окрестных кустов, из выбитых окон лачуг, из-под горок гниющей ветоши, полезли такие же красномордые, беззубые и алчущие наживы бедолаги. Их, движимых низменными мотивами, наверное, можно понять. Но, увы, у меня не нашлось времени разбираться. Вызвав на ладони фаербол, я продемонстрировал его окружившим меня людям.
Они замерли, как падальщики, не решающиеся подойти к крупному хищнику. Скалили беззубые рты, рычали и кашляли, но не делали попыток приблизиться.
Я прошел вперед, отодвинул в сторону того, кто остался охранять Эбби, прикрыл ее собой.
– Ты в порядке? – спросил тихо, чтобы нас не услышали.
Все хуже, чем я думал. Сил у девчонки совсем не осталось.
– Да что он нам сделает один дракон и полудохлая девка?
От выкрика толпа пришла в движение. Пока лишь топтание на месте, однако, даже падальщик может оказаться опаснее хищника. Когда инстинкт самосохранения затмевает голод, такие способны на что угодно.
Файербол полетел в ближайшую лачугу, немедленно превратив ее в полыхающий костер. Надеюсь, внутри никого не оставалось.
– Валим! Жизнь дороже золота!
Миг и толпа растворилась. Сбежал даже тот с сосулькой в ноге.
– Трусы, – осмотревшись по сторонам, прохрипел самый стойкий, скорее всего главарь банды. Посмотрел на меня с ненавистью, сплюнул под ноги и прошипел: – Еще свидимся, господин богатенький дракон.
– Жду с нетерпением, – ответил я, отвесив шутовской поклон.
Обиженный бедолага поплелся прочь.
Убедившись, что нам никто не помешает, я подошел к Эбби и едва успел подхватить ее на руки.
– Ты все же поймал меня, Маркус. – Она растянула побелевшие губы и застонала. – Сдашь меня королевской страже?
Видя перед собой малышку Эбби, такую хрупкую, беззащитную, я все равно смотрел в глаза опасной преступницы и не мог понять, как теперь к ней относиться. Во мне боролись несколько чувств: долг перед той, что провела несколько лет в изоляции по моей вине; знание того, что поступил тогда верно и поступаю правильно теперь; и еще одно, слабое, не оформившиеся и совершенно незнакомое. И если первые два толкали меня скорее отправиться в академию, дабы завершить дело, третье требовало немедленно попробовать на вкус прикосновение к ее губам, ощутить их мягкость, тепло.