Дома Вика взахлёб рассказывала матери о своих впечатлениях, о спектакле, об артистах. Мать с дочерью, как прежде, сидели на кухне. Мама зажала в ладонях чашку чая и горящими глазами смотрела на Вику, а та, размахивая руками и изредка очерчивая ногой траекторию в воздухе или на полу, показывала какое-нибудь движение и тараторила:
– Ты помнишь Максимова, мам? Какой он был прекрасный Зигфрид, да? Какие вертел пируэты – загляденье просто. А Солор его? Как летал над сценой, разрезая пространство, ух! Сегодня Альберта танцевал – столько тоски, нежности. Он, конечно, постарел, не такой стремительный, как раньше. Но всё равно очень хорош. Вообще с радостью увидела на сцене старичков. Интересно было рассматривать новеньких. Завтра и мы с Кириллом будем уже в их числе. Жаль, не захотел он с нами идти сегодня в театр. Он пока в общежитии обустраивается. У него ж тут никого нет. Ну ничего, завтра увидимся. Ох, так боюсь, если честно, мам.
– Ну что ты, моя хорошая, – мать отставила чашку и подошла к дочери, обняла, заглянула в лицо. – Ты же лучшая. Вспомни, как тебя забирали пермские, что они говорили, а? Гляди-ка, не брали, не брали, а тут вдруг разглядели и с руками-ногами схватили. Так это когда было? Ты ж с тех пор ого-го как маханула, каких высот достигла! К тому же театр сам запрос на тебя сделал – на вас с Кириллом. По сути, он пригласил, вы идёте. Ну-у? Завтра начинается новый этап твоей жизни.
Назавтра Вика стояла возле балетной канцелярии за час до начала класса. Рядом с репертуаром висели списки с распределением. Новеньких расписали по классам. Мужские, женские. Нашла свою фамилию: Градову поставили к Софье Фёдоровне Саревской. Пробежав глазами, увидела, что есть класс и у Тамары Леонидовны Корзунь – её любимого педагога из хореографической студии. «Значит, она по-прежнему тут, ура! Надо непременно сегодня заглянуть к ней». У Кирилла класс начинался на час позже.
Улыбаясь, пошла готовиться к занятиям. Не спеша поднималась по ступеням на третий этаж. Иной раз останавливалась, закрывала глаза и втягивала ноздрями воздух. «Он точно такой же – запах театра. Прям ни капельки не изменился и не исчез. Как же хорошо! Вот я и дома». Чувство дома усиливало «здравствуйте», которое произносил каждый встречный, – в театре так принято: здороваются все со всеми, независимо от того, знаком тебе человек или нет. Впрочем, как и в училище: там тоже каждого посетителя приветствуешь, приседая в реверансе.