Теперь используя влияние Рема, можно было надеяться на сохранение единства партии. Хотя, это упование было ненадёжно.
«Возможно, что слухи, по поводу каких-то особых отношений между Гитлером и Ремом, это сплетни, – думал Геббельс, – но, опять же… «дыма без огня не бывает». Может, и было между ними что-то такое, что для всех остальных осталось тайной?» – продолжал он свои размышления, пока его не окликнула Елена Ганфштенгль.
«Богиня! – он тут же переключил на неё всё своё внимание. – Эх, и повезло же этому придурку Эрнсту! О такой женщине можно только мечтать». – Теперь, глядя на восхищавшую его чужую жену, он ни о чём другом думать уже не мог.
Это заметил муж красавицы, который не мог позволить себе устроить здесь склоку, но это его не на шутку разозлило. Геринг сохранял спокойствие и его, кажется, ничто не трогало. Гитлер же после Берлинской встряски пребывал в крайне возбуждённом состоянии и на Рема смотрел совсем не осуждающе, а скорее наоборот.
За глаза, Геббельса именовали «хромым Мефистофелем» и действительно, в его прозорливости, иногда было что-то сатанинское. А своим злобным характером он умудрялся настроить против себя большинство тех, с кем, так или иначе ему приходилось общаться. Его не мог терпеть Роберт Лей, и с трудом мирились с его присутствием Рудольф Гесс, Розенберг и многие другие. Его острые умные и язвительные высказывания, самым невероятным образом задевали даже самых «толстокожих».
Елена отправилась к Ильзе, и Геббельс в своих размышлениях опять вернулся к Гитлеру и Рему. Сейчас, глядя на этих двух строптивых самцов, Геббельс думал об их почти невозможном и странном союзе. «Уж, не кроется ли здесь что-то большее? – продолжал он свои размышления. – Наверное, и здесь не обошлось без чар Рудольфа Гесса», – сделал он, наконец, свой вывод.
Обычно наблюдательность его не подводила. Да и странно как-то Гитлер посматривал на Рема. Сразу и не поймёшь, этот взгляд фюрера,… симпатизирует он этому солдафону или его ненавидит?
В одном Геббельс был, безусловно, прав: в том, что именно Гессу удалось переманить Рема на сторону нацистов. Партийные зубоскалы не раз высказывали предположения, что «дело здесь не чисто», а Рем – настоящее животное (по его же собственным словам) – в присутствии Гесса становился «шёлковым».