А еще идут в поход трое монахов из Ростовского монастыря. Правда, инок, который их перед походом ко князю привел, с глазу на глаз обсказал, что и в монастырь они из Киева пришли, а в Киев – аж из Корсуня, который византийцы называют Херсонесом. Один, темный волосом, но ясный глазами – болгарин из-за Дуная, двое – русичи. Будто бы особо обучены против нечисти и колдовства воевать, но и обычному бою очень хорошо обучены. Посохи у них железом окованы, а четки как кистени. Видел князь, как на привале на берегу монах затаившуюся на сосне рысь увидел. Молча метнул четки и оглушил зверя, попал в голову. Рысь как в себя пришла, сразу в лес кинулась, а монах четки подобрал и к костру подошел.
– Пошто не прибил? – спросил его полусотник Ярополк в крещении Яков.
– Божья тварь, – последовал краткий ответ.
А так – монахи не настырные, в души к воинам не лезли и с проповедями не нудили, хотя сами ели только хлеб, рыбу да еще немногие поспевшие ягоды. Вот так и шли вниз по Свиди, ожидая вскоре выйти в озеро Лача*. Тут князь становился серьезен и задумчив. Велено было ему в озерной веси, в Галатинке, где жили люди странные, вроде и нашего языка, но кельтами-галатами* себя считающие, взять с собой человека не своего, стороннего.
А человек этот был ох как непрост! По слухам был он княжьим человеком в малых чинах, да почто-то прогневался на него князь. Да ладно бы какой, а то аж сам! Юрий! Суздальский! Сын Владимира Мономаха Киевского. Уже сейчас, хоть был князь еще не стар, недруги его Долгоруким прозвали. Руки у него долгие и вправду. Ему до Белоозера дотянуться – невелика труднота, да князь Вячеслав свое место знал. Платил Юрию дань необидную и жил своей волей. Иной раз и воинов своих два-три десятка Юрию отправлял. Пусть в дальних походах умений новых воинских наберутся и остальных выучат.
С берега заорали, выскочили трое в кожаных доспехах с луками, но увидев прапорцы белозерской дружины споро вытолкнули малый челн из зарослей на берегу. Один сел грести, второй встал на носу, а третий остался на берегу, хоть и лук опустил. Князь даже разглядел, что луки – не охотничьи однодеревки, а составные, воинские.
Воин с челнока ловко запрыгнул на борт второй ладьи (опытный, знал, где князя искать), подошел ко князю, коротко поклонился.
– Здрав буди, княже* Вячеслав! Боярин наш Хотен Блудович, во крещении Григорий, челом бьет и передохнуть у него в усадьбе зовет. Окажи, княже, милость, тем паче, что дело судное есть для твоей чести.