Подумав о бабушке, Евсевна словно увидела ее перед собой. Легкое белое облачко, как оторвавшийся клок ночного тумана над рекой, проплыло перед ее взором. Женщина застыла, сердце замерло в груди: Евсевна почувствовала себя снова маленькой девочкой, которую бабушка ласково гладила шершавой натруженной рукой по темной кудрявой головке. Эти сладостные «провалы» в прошлое, возникающие из покрытых мраком глубин памяти, остались одними из немногих доступных ей радостей в последнее время. Долго стояла Евсевна, улыбаясь, а светлые слезы одна за другой неспешно ползли по впалым щекам и падали на пальто, которое в добрые времена было зеленовато-болотного цвета.
Очнулась женщина от тихого странного свиста. Это не был свист птахи или поезда на дальнем перегоне, больше всего он напоминал неумелую игру на маленькой скрипочке. Источник звука был где-то совсем рядом. Евсевна сделала шаг, второй, третий и остановилась в нерешительности. Там, впереди в кустах, под большой кряжистой березой, барахталось что-то непонятное, незнакомое. Сначала старушка решила, что это какая-то лесная зверушка запуталась в силках и не может освободиться, но, приглядевшись, поняла, что это голый человечек. Маленький, как гномик, голый человечек!
Человечек застрял головкой вниз в кусте ивы. Его торчащие вверх пяточки нетерпеливо дергались, маленькие ручки пытались дотянуться до земли, а объемное раздутое тельце странным образом повисло и беспомощно корчилось в развилке гибких ивовых ветвей. Головка существа пыталась приподняться, повернуться и посмотреть на подошедшую, но это никак не удавалось. Человечек свистел и раскачивался на ветвях. Женщина обошла куст и тогда увидела лицо гномика. Оно было маленькое, кукольное и показалось Евсевне очаровательным. Гномик перестал барахтаться и уставился на старушку большими темными глазами. Он протянул к женщине ручки, сложил губки трубочкой и что-то тихо просвистел.
– Ой, да конечно! – засуетилась Евсевна и полезла в куст доставать малыша. Сломав несколько веток, она смогла освободить незадачливое создание. Тельце гномика было рыхлым и немного водянистым, но женщина не обратила на это внимания, она прижала его к груди и вдруг ощутила давно забытое блаженство матери.
– Да ты же замерз совсем, – вдруг сообразила Евсевна, расстегнула пальтишко, сняла теплый, подаренный невесткой шарф и завернула в него гномика. Стянув с головы платок, так что тоненькая седая косичка расплелась и неприбранные волосы разметались по плечам, женщина запеленала малыша и засунула его за пазуху – там теплее. Одна рука старушки надежно придерживала сверток и расходящиеся полы пальто, в другой была корзинка с подснежниками. Евсевна свернула с тропинки и засеменила напрямки к церкви, колокола которой громким перезвоном возвещали о скором начале службы.