– Да, но, тётушка, сколько людей при этом продолжают жить в страшной бедноте и грязи! На мануфактурах продолжают использоваться рабский труд детей! Комфортная и богатая жизнь господ оплачена потом и кровью английских бедняков. Когда я жила в Блэкпуле, бережённая от всех забот, окружённая лаской родителей, я не понимала этого. Но в Лондоне я видела дома, в которых нет даже кроватей! – осторожно возразила Энни.
– Да, есть дома, в которых спят на соломе, да ещё в обнимку с ослами и курами… Подумаешь! У тебя слишком мягкое сердце, Энни! Ты должна понимать – это как обратная сторона монеты: у индустриализации имеются неблагоприятные последствия. Промышленный прогресс не даётся легко, будут жертвы. Чтобы кто-то стал фабричным магнатом, кто-то другой должен стать фабричным рабочим. Жёстко? Но такова жизнь.
Железной логике тётушки Энни не могла ничего противопоставить, поэтому дальше слушала молча и заедала досаду цукатами из индийских ананасов. Трапеза и графин с шотландским виски подходили к концу, и миссис Баррингтон предложила перейти в гостиную, где развалилась на уютном диванчике в мелкую розочку, а Энни присела напротив, на краешек кресла. Настало время уходить, и она выжидала удобный момент, чтобы откланяться.
– Энни, а скучаешь ли ты по свежему морскому ветру? – спросила Мелисса.
Неожиданный вопрос смутил Энни.
– Конечно, скучаю, но больше всего я скучаю по дому и той жизни, которая уже никогда не вернется…
– Значит, будет другая, – с раздражением заметила тётушка и с поучением добавила: – Никогда не оглядывайся назад, ничего не сожалей и не живи прошлым, Энни! Никогда!
Энни рассеянно скользнула взглядом по узору настенного гобелена, затем по резной ручке открытых дверей кабинета тётушки и, наконец, по столу в самом кабинете, который был хорошо виден с того места, где она сидела. На столе лежала раскрытая книга с загнутым уголком страницы. Взгляд Энни остановился на этом маленьком белом треугольнике, и внезапно её охватили усталость и тоска. Возможно, сказывались ранние подъёмы или удушливый воздух горечью и смрадом окончательно забил легкие… Отец Энни также загибал уголки страниц и оставлял книги открытыми. Тетушку же всегда раздражала такая манера обращения с книгами. Неужели она со временем её переняла?! Мысль Энни перебил бой часов – полдень.