И как только его большая сухая ладонь обхватывает мою, я чувствую разряд тока. А еще я чувствую то, что называется возбуждением. Только не в физическом плане, а в духовном, высшем его проявлении. Разум, сердце и душа обнажают свои нервные окончания, побуждая меня к действиям.
– Я хочу нарисовать тебя, – шепчу я, находясь под гипнозом его невероятно чистого и строгого лица.
– Боюсь, что из меня получится очень плохой натурщик.
– Тело мужчины слишком банально. Тело женщины – тоже. Это видно всем, каждый знает обо всех неровностях кожи и особенностях полового созревания. Я хочу нарисовать того, кто правит тобой.
– Не боишься столкнуться с чудовищем?
– Чувствую, что смогу его приручить. – Мое сердце начинает биться быстрее, а на лбу выступает испарина из-за головной боли, которая пытается выжечь дырки в висках.
– Тогда обнажи мою душу, Зиара, – отвечает он, без раздумий и улыбки.
И если бы тогда я знала, что его фраза станет моим смертным приговором, то обязательно бы прошла мимо него. Я бы убежала из выставочного зала так далеко, как только могла.
Тогда я еще не подозревала, что для рисования души Адриана Мартинеза, мне попросту не хватит черной краски.
***
2015 год.
Зал городского суда.
Город Трэйси, штат Калифорния.
Я смотрю только на клетку для обвиняемого.
Клетка для зверя.
Адриан сидит в ней так расслабленно и вальяжно, словно на шезлонге перед бассейном. Его руки покоятся на коленях, а сам он пререкается с судьей, с врачами психологической больницы, которые просят посадить его в обычную тюрьму. Я не слышу их речь, не слышу и щелчки камер журналистов. Мой слух отключился, оставив власть только глазам. Я смотрю на его темные волосы, щетину, красивые, до боли прекрасные руки и чувствую, как крупная слеза скатывается по моей щеке.
Слеза скорби. Потери. Ненависти.
Слеза боли, слабости и безысходности.
Адриан убил моего лучшего друга. Растерзал, испортил, уничтожил.
Адриан делал то же самое и с моей душой. Я стала его личной куклой, а он – моей музой. Он вознес меня на вершину, но столкнул оттуда слишком быстро.
Рядом с ним я рисовала. Вместе с ним я уничтожала то, что казалось неинтересным, ужасным и глупым. Он сжигал мои картины, а я даже не подозревала, что вместе с ними горела и часть меня.
Я боюсь его. Ненавижу и люблю, презираю и восхищаюсь. Я желаю ему всего плохого. Хочу, чтобы он был рядом, но отчаянно пытаюсь представить то, как его будут убивать.