– Я не помню, чтобы я кричал.
– Так это было во сне, вам, верно, причудилось что-то страшное.
– Я был уверен, что я не сплю, не сплю с самого вечера. Когда же я уснул?.....
Френсис встал, совершенно озадаченный.
– Вы куда? – беспардонно спросил Алистер.
– По нужде!.... – недовольно ответил юный лорд.
Сны ему снились редко, даже очень редко, и никогда не запоминались. А тут такое!....
Вернувшись в свою опочивальню, Френсис лег, укутался в одеяла, но Алистера не отпустил, а принялся с ним болтать о том, о сём, хотя очень скоро выяснилось, что общих интересов у молодых людей нет. Новый премьер Дизраэли был прав: в Англии действительно существовало две нации, одна та, про которую писал Диккенс, другая та, которая была в состоянии купить его книги. Как и положено разным национальностям, они говорили на разных языках, одни не умели читать по-английски, другие слишком много писали и мало делали. Глядя теперь на Алистера, Френсис не стал судить, плохо ли это или хорошо. За добродушие он даже готов был со снисходительностью простить деревенскому парню косность мысли. Обидно было другое: казалось, вот он, шанс, чтобы подружиться, вот он, человек, над которым можно господствовать всю жизнь, и сам Алистер был податлив и вполне расположен к милорду, как, впрочем, и ко всем людям, но Френсис был слишком разборчив, щепетилен и требователен. Звать Алистера посмотреть мир, означало предложить проехаться до ближайшей станции железной дороги, а краем света для него был Карлайл или Глазго. Пускай – решил для себя Френсис – Алистер остается на ферме своего отца, дальше границ которой не простирался его кругозор, а он, Френсис, когда закончит с делами, уедет далеко-далеко от Голлоуэя и вернется ли сюда снова, неведомо никому. А при таком раскладе, зачем какие-то теплые отношения, расставания и разочарования? Довольно и того, что этот человек, так близко сидевший к его постели, совсем не тот….. На этом мысль Френсиса оборвалась, и предрассветный сон одолел его сознание.
Проснувшись утром, Френсис обнаружил в кресле возле себя Алистера, мирно и беззаботно посапывающего, будто дородный поросенок. И слуга стал лорду еще более отталкивающе несимпатичен.
За завтраком Маргарет всячески расхваливала своего внука, говорила, что он очень смышленый и богобоязненный….