Встретившись теперь, посреди осени, со своим двоюродным племянником Джеймс приятельски позвал его выпить в пабе, потом погулять в борделе, где они сели играть в карты. То ли от того, что Френсис ничего не пил в кабаке, а только делал вид, то ли от того, что во время игры Джеймс больше обращал внимание на проходивших мимо него проституток, чем на свои карты, Френсис вскрыл его на 50 фунтов. Поскольку наличных денег у рыцаря не было, он отдал в залог отцовские часы, взяв с баронета слово, что тот будет их держать у себя, пока у Джеймса не появляться деньги, чтобы их выкупить, т.е. до греческих календ, как выражались в Античные времена, или до морковкиных заговенок, как выражались на русском флоте, ходившем под Андреевским флагом Шотландии.
Уже на следующий день Френсис отправился в Карлайл, чтобы заложить выигранные часы в ломбарде. Ожидая в Локерби поезда из Глазго, Френсис обратил внимание на толпу молодых людей одного с ним возраста, собравшихся со всего графства Голлуэй для службы в британской армии. Им уже выдали красные мундиры, но еще не нашили никаких опознавательных знаков. Было забавно наблюдать, как они не могли усидеть на месте то ли от нервозности ожидания, то ли от буйства молодой крови, ходили по вокзалу, знакомились, смеялись, устанавливали иерархию. Френсис вглядывался в их лица и проникался презрением, смешанным с некоторой долей страха. Презрение проистекало от того, что все они были добровольцами – все они могли избежать участи подвергаться самым изощренным телесным наказаниям, которые заносчивые английские офицеры-аристократы только могли выдумать, и никто не заставлял их отправляться кормить москитов в Капскую колонию или ядовитых змей в Индию. И все же они продали себя королевской армии от бедности, из желания помочь своим семьям, по крайней мере, избавив их от прокорма лишнего рта. Продать своё человеческое достоинство – это все, на что у этих прыщавых юнцов хватило ума, тупость которого была запечатлена на их грубых лицах. А страх Френсиса одолевал от того, что он не знал, как ему поступить, если эта толпа молодежи пристанет к нему, что было вполне вероятно – этим парням из шотландских деревушек теперь надлежало учиться самой безумной, бездушной и агрессивной жестокости, которую в гражданской жизни называют хулиганством, а в армии считают солдатской доблестью и стремятся убить ею всё человеческое. Ведь с чего-то надо начинать, и почему бы не начать прямо сейчас с него, с Френсиса, кажущегося таким слабым и беззащитным?