Я бы не удивилась даже, если бы мы простояли с ним так, на улице, с открытой дверью, до самого утра.
Но я, при всей своей страсти к длинным предложениям и – как следствие (что в моём случае то же, что «как причина») – при всём своём лёгком сумасшествии, никогда не могла бы назваться садисткой. Поэтому я, собравшись с силами и сделав глубокий вдох, всё-таки встаю на ноги и делаю шаг в сторону дома, в котором провела детство.
В горло и в ноздри тут же попадают частички соли, и я будто взаправду чувствую, как они оседают там, внутри, и впитываются в клетки моего тела, растворяясь в слизистой. Жара, бесчинствующая обычно днём, уже успела отступить, и на её место гордо взошёл пронизывающий до самых костей холод ночной пустыни. Я невольно сжимаюсь, понимая, насколько комфортная температура была всё это время в салоне машины. Муж, подхватив с заднего сиденья мою небольшую дорожную сумку, легко обнимает меня, и мы вместе шагаем к дому, чёткими контурами прорезающему затянутое густыми тенями небо.
У меня с собой есть ключи – их два, для верхнего и нижнего замков. Я достаю их из кармана и про себя думаю: а что если они поменяли замки? Столько лет прошло – немудрено… Я вставляю ключ в верхнюю замочную скважину, и он плавно входит в неё, будто бы только и ждал этого момента всё то время, что я хранила его в самом дальнем ящике самой дальней комнаты нашей квартиры. Второй ключ входит не так плавно; будто устало, нехотя, он всё-таки поддаётся мне, и я поворачиваю его два раза. Дверь со скрипом открывается.
Я вдыхаю – чувствую, как муж сильнее сжимает моё плечо, будто бы говоря мне: вперёд. Мы входим внутрь, и дверь закрывается за нами сама, поддавшись очередному особенно сильному порыву ветра.
В доме тепло. Моё тело расслабляется; я ощущаю, как отступает холод. Я нащупываю слева выключатель – кажется, он должен быть именно там, – и, когда комната озаряется тусклым жёлтым светом, моё сердце вдруг заходится как ненормальное.
Мы стоим в прихожей, и я едва сдерживаюсь, чтобы не побежать со всей дури в большую комнату, минуя пустой дверной проём со свисающей шторой из бусин. Вместо этого я, стараясь держать себя в руках, неспешно стягиваю с ног кроссовки и даже аккуратно складываю их на небольшую обувную полку, где всё ещё сложены так же аккуратно несколько пар туфель. Я стараюсь не задерживать на них взгляд и, прикусив губу, вытягиваюсь во весь рост, натягиваюсь, как тетива. Иду, считая при этом шаги про себя, в большую комнату.