Паша и Лина заняли самую большую комнату: с дверью, выходящей на кухню, с окнами во двор. Я – вторую по величине, с видом на Фонтанку из эркера за углом дома. Таня и Наста – ещё меньшую, с видом на Фонтанку с самого угла дома. Маруся – самую маленькую, с эркером, выходящим прямиком на Фонтанку. В эту комнату изначально намеревался въехать я, но уже во время заезда признался себе и другим, что просто не умещусь в ней. Маруся любезно согласилась поменяться. При этом арендную плату мы не стали делить согласно площади комнат, а просто разбили общую сумму поровну: чем меньше комната, тем шикарнее вид – компенсирует. Конечно, это было неправильно, но почему-то всех устроило.
Живём.
Лето. По Фонтанке массово ходят прогулочные теплоходы. Днём через их колонки гундят экскурсии. Туристы фотографируют меня, курящего голым в окно, как жителя доходного дома восемнадцатого века. К ночи гиды незаметно превращаются в аниматоров, а экскурсии в дискотеки: пьяный гвалт, сучье варево поп-хитов моего пубертата, вплоть до песен «Батарейка» и «Районы-кварталы». Такое впечатление, что в Петербург ведут поток туристов из девяностых-нулевых и анестезируют их знакомыми шлягерами, чтобы экскурсанты не узнали, какое их ждёт будущее. Спать трудно.
В качестве антистресса Таня и Маруся вводят в обиход каркасный релаксант – массаж плечевых мышц друг дружки с кокосовым маслом. Я иногда присоединяюсь. Сижу без майки перед кухонным окном и смотрю в тронутый солнцем двор-колодец неописуемой формы. Из окон напротив наши соседи по дому задумчиво наблюдают, как две молодые девушки массируют мне плечи под эмбиентную музыку. Расслабляет – дай бог каждому.
Таня объявила себя моим стилистом и разбавила мой строгий классический образ экстремальным свэгом. В моём гардеробе появлялись (и исчезали) отливающие радугой нашейные цепи, рюкзак с леопардовой оторочкой, розовые носки с динозаврами и бог ещё знает что. На моём психическом здоровье всё это сказалось положительно.
На кухне мы нашли кукольного младенца в натуральную величину. Таня модернизировала пластиковое дитя по нашему с ней совместному проекту: сделала на его лице рисунок синей и красной молнии, как у Зигги Стардаста, облачила в леопардовую шкуру и пирсинговала ему ухо серьгой с христианским крестом. Дополнял композицию скипетр постапокалиптического царя обезьян, который мне подарила Маруся: это была небольшая коряга, обточенная водами Байкала до идеально гладкого состояния. Мы нарекли царь-пупса «Малыш Кокос» и торжественно возвели его на цилиндрическую жестяную коробку из-под конфет «Москва». Малыш Кокос восседал на алом престоле, украшенном золотистыми сталинками, храмами и небоскрёбами. Малыш Кокос сидит на Москве, подумал я, что-то в этом есть. Престол мы разместили на кухонном подоконнике и короновали Малыша на царствие московское крышкой от кадила, принесённого Марусей со службы.