Витя молча подошёл к Егору Дмитриевичу и крепко его обнял. Гомозин похлопал его по спине и сказал:
– Ступай-ступай…
Витя вышел из кафе, на ходу одобрительно махая рукой Егору Дмитриевичу. Как только дверь закрылась, продавщица улыбчивым голосом сказала гостю:
– Как вы его хитро!
– А вы тоже хороши! – грубо отозвался на похвалу разгорячившийся Гомозин.
– Чего? – растерялась женщина.
– Чего же вы ему льёте, как коню? – Он повернулся на стуле, чтобы видеть её краснеющее лицо.
– Ну разве могу я не налить? – всё больше терялась она, ведь Гомозин сам попросил её налить Вите. – Меня же уволят!
– Сидорова не видали?
– Чего? – испуганно прошептала продавщица, озираясь по сторонам.
– Кассир пришёл!
– Какой кассир? – ничего не понимала бедная женщина.
– В Шахтах, слыхали, какой случай? – переменил тему Егор Дмитриевич, вальяжно закинув руку на спинку стула.
– Нет, не слышала, если честно. – продавщица поправила воротник синего засаленного фартука.
– А вот полезно вам было бы знать. Мужик, значит, ходил всё напиваться в какую-то рюмочную местную. Ну вот в такую, как ваша. Ага, и что же? Жена мучилась-мучилась, мучилась-мучилась с муженьком этим своим. Буянил страшно, детей всех перепугал – заики сплошные. А жену лупил почём зря. А с ним ей не совладать. Она и решила бороться не с корнем проблемы, а с одной из причин. Подкараулила одним вечером кассиршу из той рюмочной у дома. В подъезде к стенке прижала – и тесачком руку да отсекла!
– Ах! – вскрикнула продавщица и машинально вцепилась одной рукой в предплечье другой.
– Так что подумайте в следующий раз, кому льёте. Женщины – народ отважный. И безрассудный – такого наворотят…
Продавщица больше ничего не говорила и только ждала, слегка почёсывая руку, когда странный гость уйдёт. Гомозин же терпеливо высидел в спокойствии до половины десятого и пошёл на автовокзал.
Егор Дмитриевич приехал в Сим минут через сорок. Автобус привёз его на центральную площадь, откуда он пошёл вверх по улице Володарского, укрываясь от моросящего дождя пластмассовой папкой с какими-то бумагами. Кирпичные покосившиеся хрущёвки все вымокли и у самой кровли чуть не сливались с тёмно-серым клубящимся небом. К плоским лужам липли фантики от конфет, полиэтиленовые пакеты и не пойми откуда взявшаяся прошлогодняя жухлая листва. В выходной день в это время народ стекается на рынок: часто в эти дни собирается ярмарка. Сегодня же – наверное, из-за погоды – съехалось всего несколько фермеров с молоком и мясом и полдесятка бабулек с белыми грибами и лисичками из местных лесов. По мере приближения Гомозина к месту и без того почти безлюдный центр города превращался в вымершие окраины. Встречались разве что дети, резвящиеся в грязи у ржавых качелей, продрогшие бездомные собаки да местные пьяницы, которые грелись на теплотрассах, тянущихся от котельной к городу уродливыми артериями с выбившимися из-под железной оплётки комьями стекловаты.