Анисья. О, головушка, пойду там поищу.
Явление шестнадцатое
Те же и Mатрёна (выходит из избы, спускается к Анисье и Никите, шёпотом).
Матрёна. Никуда не ходи, деньги на нём, я ощупала, на гайтане они.
Анисья. О, головушка моя бедная!
Матрёна. Теперь сморгаешь, ищи тогда на орле – на правом крыле. Сестра придёт – и прощайся.
Анисья. И то придёт, отдаст ей. Как быть-то? О, головушка!
Матрёна. Как быть-то? А ты смотри сюда. Самовар-то вскипел, поди ты завари чайкю да налей ему (шёпотом), да из грамотки-то всю высыпь, да попои его. Выпьет чашку, тогда и тащи. Небось не расскажет.
Анисья. О, боязно!
Mатрёна. Ты это не толкуй, живо делай, а я сестру-то постерегу, коли что. Оплошки не давай. Тащи деньги да и неси сюда, а Микита схоронит.
Анисья. О, головушка! Как приступиться-то и… и…
Матрёна. Говорю, не толкуй; делай, как велю. Микита!
Никита. Чего?
Матрёна. Ты тут постой, посиди на завалинке, коли что, дело будет.
Никита (махая рукой). Уж эти бабы придумают. Окончательно завертят. Ну вас совсем! Пойти и то – картонки повытаскать.
Матрёна (останавливает его за руку). Говорю, постой.
Явление семнадцатое
Те же и Анютка (входит).
Анисья. Ну, что?
Анютка. Она у дочери на огороде была, сейчас придёт.
Анисья. Придёт она, что делать будем?
Матрёна (Анисье). Поспешь, делай, что велю.
Анисья. Уж сама не знаю – не знаю ничего, в уме сталось. Анютка! Иди, донюшка, к телятам, разбежались. Ох, не насмелюсь.
Mатрёна. Иди, что ль, самовар ушёл, я чай.
Анисья. Ох, головушка моя бедная! (Уходит.)
Явление восемнадцатое
Матрёна и Никита.
Матрёна (подходит к сыну). Так-то, сынок. (Садится рядом с ним на завалинку.) Дело твоё тоже обдумать надо, а не как-нибудь.
Никита. Да какое дело-то?
Матрёна. А то дело, как тебе на свете прожить.
Никита. Как на свете прожить? Люди живут, так и я.
Mатрёна. Старик-то, должно, нынче помрёт?
Никита. Помрёт, царство небесное. Мне-то что?
Матрёна (всё время говорит и поглядывает на крыльцо). Эх, сынок! Живой живое и думает. Тут, ягодка, тоже ума надо много. Ты как думаешь, я по твоему делу по всем местам толкалась, все ляжки измызгала, об тебе хлопотамши. А ты помни, тогда меня не забудь.
Никита. Да о чём хлопотала-то?
Матрёна. О деле о твоём, об судьбе об твоей. Загодя не похлопотать, ничего и не будет. Иван Мосеича знаешь? Я до него тоже притолчна. Зашла намедни. Я ему, ведашь, тоже дело одно управила. Посидела, к слову разговорились. Как, говорю, Иван Мосеич, рассудить дело одно. Примерно, говорю, мужик вдовый, взял, примерно, за себя другую жену и, примерно, только и детей, что дочь от той жены да от этой. Что, говорю, как помрёт мужик этот, можно ли, я говорю, войти на вдову эту в двор чужому мужику? Можно, я говорю, этому мужику дочерей замуж отдать и самому во дворе остаться? Можно, говорит, да только надо, говорит, старанья тут много. С деньгами, говорит, можно это дело оборудовать, а без денег, говорит, и соваться нечего.