– За такой товар много не дают. – В голосе говорившего слышалось сомнение. – То ли дело молоденькие девчушки…
– Ты его харю видел? С руками оторвут. Хватит трепаться, швыряй его в трюм, времени в обрез.
Амадео подняли и куда-то поволокли. Он воспротивился, но после нескольких сокрушительных ударов в солнечное сплетение оставил попытки. В голове все плыло, дышать было трудно и почему-то морозило, хотя ночь была теплая.
– Ваша каюта, сеньор. – Чья-то рука втолкнула его в трюм. В темноте Амадео споткнулся и упал – руки по-прежнему были связаны за спиной – и врезался лбом во что-то твердое.
Послышалось недовольное бухтение.
– Смотри, куда прешь. Чуть коленную чашечку мне не выбил, кретин…
– Простите, – пробормотал он, с трудом садясь. Куда бы он ни двинулся, обязательно натыкался на чьи-то руки и ноги. Да сколько же тут людей?..
Темнота давила, доносящиеся отовсюду вздохи, шепотки и бормотание сводили с ума. Амадео подтянул колени к груди, стараясь занимать как можно меньше места, и втянул голову в плечи. Клаустрофобия неумолимо наступала, грозя снова похоронить под своим гнетом, и ему ничего не оставалось кроме как уступить ей в надежде снова отрубиться.
Но долгожданное облегчение не наступало. Вокруг становилось теснее – еще нескольких человек забросили в трюм, один из них приземлился прямиком на Амадео, заставив того потерять и без того хрупкое равновесие. Он ударился головой о переборку и зажмурился, борясь с головокружением. Люди вокруг роптали, но никто не помог подняться. Свалившийся на него тип отполз в сторону, из груди рвались глухие рыдания.
– А ну заткнись! – прикрикнул кто-то. Кажется, это был тот, в чье колено минутой раньше влетел Амадео. – Еще твоего хныканья тут не хватало!
Однако пленник не прекращал. Вдруг раздался глухой удар, затем стон. И за ним – тишина.
– Чем ты его, Марко? – спросил недовольный голос.
– Ногами, чем ж еще. – Неизвестный отхаркнул и сплюнул. – Ручки-то вот они, за спиной.
Гогот. Амадео закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившей тошнотой. Оставив попытки провалиться в благословенное забытье, он запретил себе думать о том, сколько продлится морское путешествие. Паника и без того продолжала наступление, и если он не возьмет себя в руки, то рискует сойти с ума.
– Это последний, – услышал он уже знакомый голос одного из оставшихся наверху людей.