!» Хоть Ари и был этническим езидом, дворовые товарищи в Ереване называли его грузином, так как он перебрался с родителями в Армению из Грузии. Ему было лет шесть, когда родители решили переехать в первый раз. Разницу между Грузией и Арменией Ари не сильно ощущал, если не считать языка. Все остальное маленькому переселенцу казалось похожим: солнце, фрукты, темноволосые люди, старики во дворе и виноградные лозы, оплетающие дома и внутренние дворики.
Сложнее было, когда еще через год они отправились в Москву, где ошалевшему от таких резких перемен Ари пришлось привыкать к совсем иной культуре, холоду и диковинным словам вроде «черномазый», которые он не слышал раньше. После пяти лет жизни в спальных районах Москвы и грузинский, и армянский языки совершенно вылетели у Ари из головы. Дома родители, стараясь не забывать о корнях, говорили с ним на езидском, а улица обращалась к нему на русском со сложными вставками мата, которые Ари быстро научился различать. Тогда же он в последний раз побывал с родителями в Армении. Последнее лето, когда мама еще была жива. Она возила его по местам, где проводила детство, и учила читать книги не только глазами, но и руками, ушами, носом и сердцем.
– Ты чувствуешь запах книги? – обращалась она к сыну, приближая нос к раскрытому талмуду у нее в руках.
– Да. – Ари повторял за мамой. – Книга пахнет подсолнечным маслом.
– Это потому, что ты ел бабушкины пирожки, пока читал ее, – смеялась Тара, закручивая свои густые кудрявые волосы в тугой узел. – Теперь давай изучать книгу руками. Потрогай листы. Тебе нравится их шершавость?
– Нравится. Еще мне нравится их цвет. Словно топленое молоко. И обложка красивая.
– Мне она тоже нравится. Это одна из самых красивых книг, которые я видела.
– Однажды я тоже напишу книгу. Мы будем ее читать вместе, вот так же валяясь под деревом в саду бабушки. Книга будет о мальчике, который объехал весь свет. Каждую страну в этом мире.
– Конечно, напишешь, и не одну, а десятки книг. – Мама ласково обняла Ари и стала его щекотать.
Солнце пробивалось сквозь ветви персикового дерева, заставляя мальчика щурить глаза. Из-за этого он едва видел маму, но навсегда запомнил ее запах: сладкий аромат лета.
Машина резко затормозила в одном из дворов Бангладеша[7], вернув Ари в реальность. Высокие многоквартирные дома еще советской постройки шли рядами друг за другом, как в любом другом городе постсоветского пространства. Их серость навевала тоску. Для кого-то это была тоска по безвременно ушедшей эпохе, для кого-то – по отсутствию разнообразия.