– Катастрофа, – коротко заметил Лука.
Ключник согласно кивнул:
– Ну, так что, проходите?
Лука повернулся к товарищам, те выжидающе молчали, глядя на своего предводителя с немым вопросом в глазах. Потомственный кузнец долго раздумывать не стал и «ухнул», как молотом о наковальню:
– Братия удаляется на совещание.
Привратник усмехнулся:
– Один за всех, мушкетеры.
Молодые люди сбились в кружок и что-то негромко шептали, показывая друг на друга, толкаясь и посмеиваясь. Наконец, приняв решение, четверка вытолкнула вперед Луку. Юноша сделал глубокий реверанс перед стариком, помахал воображаемой шляпой и выдал вердикт:
– Мы попробуем заново собрать общий Крест, пока не разбрелись по собственным кельям. Жди нас к вечеру.
И компания с криками «Ну что, по снежку?!» и «Давай через кустарник!», улюлюкая и подпрыгивая, как молодые сайгаки, рванула вниз наперегонки, а ключник, покачав головой, молвил им вслед:
– Чтобы подняться одновременно, надо так же и спуститься, иначе – замкнутый круг.
Для удилища я выбрал лещину (судя по форме листа, медвежий орех), безжалостно отвоевавшую у молодого березняка весь южный склон невысокого холма, спрятавшего за своим изумрудным горбом от любопытных глаз вездесущих грибников, заплутавших в ельнике и ненароком оказавшихся в этих местах, правильной округлой формы торфяное озерцо, ничем с виду не примечательное, если не считать прекрасно отгоняющих комара и слепня початков рогоза, кои, будучи собраны в период созревания и запалены, помимо великолепного густого дыма дают еще и умопомрачительный аромат, и золотистых карасей размером всего с ладонь, но по-особенному вкусных и совсем не костлявых.
Отбор «кандидата» прошел довольно быстро: заприметив прямой трехметровый прут-десятилеток, я достал из кармана охотничий нож – подарок, теперь и не вспомнить, кого, и сделал надрез – дамасская сталь без труда отделила плоть от плоти, лишив ветку корней, а через секунду и мелких отростков с листочками. Еще минута, и орех обзавелся лесой с грузилом, поплавком и крючком – удочка, на загляденье, была готова.
Я прошелся вдоль берега, скучного в своем однообразии и лишавшего меня не столько самого выбора места, сколько возможности найти хоть малейшее отличие в просветах штакетника камышин для определения лучшей, как мне казалось, соборной точки местных карасей. Наконец мои терзания были прерваны осознанием полной бесполезности поиска нужного в единообразной, а значит, безликой среде, и ровно там, где случилось это ментальное событие, я, подтянув болотники повыше, вошел в мутную рыжеватую субстанцию. Заросли сочного рогоза нехотя расступились подобно тому, как легкая пехота ландскнехтов