ДОДЖ: Yes, of course!
ТОЛСТОЙ: Боже мой! Да, конечно… Я вас понимаю, голубчик! Вот что значит читать Евангелие на всех языках! Погодите-ка! Мне знакомо ваше имя. Не с вами я должен был встретиться тем летом?
ДОДЖ:(тихо) Ну, наконец-то! (ТОЛСТОМУ)) Да! Я когда был в Нижнем.., то вас не застал, граф, зато поговорил с вашим секретарём.
ТОЛСТОЙ: Ах, прохвост! Не передал мне… Кстати, в Нижнем-то меня и обокрали… А потом я, кажется, простудился и… умер. Странно, да? (обращаясь кДоджу) И не то страшно, что обокрали…
ДОДЖ:(с долей иронии) И не то. что вы. верней, все мы умерли?
ТОЛСТОЙ: (не слыша Доджа) Я только рад…
ГОЛОС З.К.: А то страшно, коли не на пользу пошло!
ДОДЖ: Вы это слышали?
ТОЛСТОЙ: Да тут такое примерещиться может! После кошачьей-то башки (Осеняет себя крестом) Ну, Слава Богу!
ДОДЖ: (тихо) Иди он меня всё-таки не читал?
Доносится ржание лошадей и окрик извозчика
ДОДЖ: (ТОЛСТОМУ) Вы это тоже слышите?
ТОЛСТОЙ: Я, кажется, что-то знаю о лошадях… Я, что, написал историю лошади? Старого пегого мерина…?!
ДОДЖ: Да, вы создали прекрасную повесть «Холстомер»!
Толстой замирает
ДОДЖ: Прошу в мою коляску! Доставлю -куда изволитес! (всматривается втуман) Хотя коляску нужно ещё найти…
ТОЛСТОЙ: Благодарствую, но я пешком!
ДОДЖ: К чему же такие жертвы? Босиком? В вашем возрасте?
ТОЛСТОЙ: Я завсегда босой. Башмак душу теснит.
ГОЛОС З.К.: Страданья душеспасительны…
ТОЛСТОЙ: Это вы сказали?
ДОДЖ: Нет, не я…, к сожалению, другой писатель..
В воздухе в третьем круге света проявляется фигура измождённого человека в потёртом плаще с лицом желтушного цвета. Это ДОСТОЕВСКИЙ
ДОСТОЕВСКИЙ: (как в бреду) Страдания душеспасительны… Как же душно… Мне всё жара мерещится. Воздух в Петербурге был особо удушлив тем летом… (озирается кругом) Мне странно знакомо это место…
ДОДЖ: Это Вас мы слышали?
ДОСТОЕВСКИЙ: Голоса, жара, миражи, удушье…
ДОДЖ: Зимой? В Петербурге?
ДОСТОЕВСКИЙ: (вздрогнув, озирается) Ну, конечно, мы в Петербурге! Эти узкие дворы-колодцы…
ДОДЖ: Эти громадные проспекты и площади!
ТОЛСТОЙ: Глаза бы мои их не видели! А вот пащенки да поля раздольные…
ДОСТОЕВСКИЙ: В это самое жаркое лето я как раз работал над «Преступлением и Наказанием» и, если честно, сильно нуждался.
ДОДЖ: Хотя сам Фёдор Ммихайлович тянул на себе пасынка от первой жены но, несмотря на беспросветные долги, никогда никому в деньгах не отказывал.