До тех пор, пока я не прикажу.
* * *
Перед тем, как перейти непосредственно к девке, хочу высказаться. Я ни с кем не могу поделиться пережитым – только с собой. Мое воспоминание сейчас так живо перед глазами, что я непременно хочу еще раз написать о нём.
Медведь. Мой дорогой Медведь. Как хорошо у нас с ним все начиналось – и как очевидно закончилось. До того, как он стал питомцем в моем подвале, какое-то время между нами вспыхнуло подобие взаимоотношений. Мужичьё, чей неудачный брак так скоро распался, уверовал, что нашел именно в моих объятиях нужный ему покой и понимание, но не он был хозяином положения. Ему стоило бы изначально знать своё место, прежде чем переступить порог моего обиталища.
Горячий, импульсивный, резкий в выражениях, самоуверенный. Высокий, крупный и пузатый, любитель приложиться к бутылке, но умел себя контролировать – руки не распускал. в подробностях рассказывал мне об «ужасах» Афгана. Медведь гордо бил себя в грудь, называя «героем» войны себя. Сыта по горло я этими рассказами. Моего брата в катафалке привезли. Мать с Отцом так и не затыкали свои рты, оплакивая своего сынка. Весь аул тогда собрался такого «героя» провожать. Умер и умер. Какая разница? Все равно бы помер или так, или сяк.
Впрочем, судьба моего братца и Медведя почти идентичны: первого по частям моджахеды разделали, а второго загрызли волки, разорвав на куски. Это неважно, кто как окочурился.
В общем, решила проверить этого «героя». Мужской героизм в принципе иссякает, когда дело касается доказательств оного. Всего-то стоило поманить в койку да раздвинуть ноги, потом напоить – и вот, доверчивый «герой» сидит, скованный в цепях, в подвале.
Мне сразу стало ясно, что все его комплименты мне – это так, фальшь. Как очнулся – начал кидаться, угрожать, орать. Открыл свой внутренний облик, что так отчаянно пытался спрятать за неловкими ухаживаниями.
Я морила его долго, наблюдала. Главное, когда держишь самца на повадке – никогда не подходить близко к нему и ни при каких обстоятельствах не отвязывать. Даже самый хиленький способен вырубить с одного удара.
После недели заключения и пыткой голодом, он стал уже молить отпустить его. Просил прощения. Так и не поняла, за что. Разбрасывался обывательским: «Я ничего никому не скажу!». Наивный самец. Мои питомцы походу набрались подобных тривиальных фраз из ужастиков. Будь поумнее, вспомнили, что даже там подобная ересь вызывает лишь смех и недоумение.