Он хотел воспользоваться своей силой, но понимал, что она бесполезна. Его огонь, всегда готовый к действию, теперь разгорался с трудом, как будто утратил часть своей мощи. Он скреб когтями землю, словно пытаясь вырвать из неё хоть какую-то подсказку, но находил лишь камни и корни деревьев. Ему не хватало понимания, знаний, которые были важны, и это понимание пугало его ещё больше, чем сама ситуация.
Он понимал, что его присутствие, обычно пугающее, теперь дарило какую-то нежность, словно его грубые лапы стали более заботливыми, чем раньше. Он по-прежнему оставался драконом, но уже не просто чудовищем, а тем, кто способен сочувствовать, понимать чужую боль. Он смотрел на Люмиэль как на хрупкое сокровище, доверенное ему, и желание защитить её переполняло его. Это незнакомое, но тёплое чувство одновременно наполняло его силой и в то же время делало уязвимым. И в этот момент он отчетливо понимал, как сильно он изменился.
Люмиэль зажмурилась, стараясь не слышать шепот, доносившийся из-под земли, – ледяной, древний, как дыхание забытого мира. Слова рассыпались в голове, не складываясь в осмысленный текст, но она чувствовала смысл кожей, костями, каждой клеточкой. Тревога – это не просто испуг, это глубокая, леденящая душу уверенность в надвигающейся беде. Что-то необратимое, разрушительное.
В этом шёпоте звучала не только угроза, но и какая-то жуткая дисгармония, словно тонкая нить, связывающая мир, вот-вот оборвётся. Она улавливала отдельные слова – «тьма», «забвение», «угасание» – призрачные, неопределённые, но полные ужаса. Они кружились, как снежинки в метели, заполняя разум паникой и безысходностью.
Она пыталась призвать магию, но та словно отвернулась от неё, оставив наедине с этим кошмарным вторжением в её сознание. Шепот то приближался, словно ледяное прикосновение, то удалялся, оставляя после себя лишь ощущение пустоты и холода. Это был не просто звук – это было проникновение, захват изнутри.
И ужас был не единственным чувством. Была еще глубокая печаль, похожая на чувство невосполнимой утраты. Шепот говорил о потере сил, о забытых знаниях, о нарушенном равновесии. Это было не просто предупреждение, а предсмертный крик умирающего мира. И от этого крика её собственная магия иссякала еще быстрее.
Люмиэль открыла глаза. Теперь она испытывала не только страх. Она чувствовала глубокую уязвимость, ощущала собственную беспомощность. Она посмотрела на Гримма, ища в нём поддержки, опоры, хотя сама чувствовала себя маленькой и беспомощной девочкой. Этот шёпот – не только её проблема. Это их общая беда. И она поняла, что не справится одна. Только вместе. Этот ледяной зов из прошлого стал началом их общего пути.