Офицер оглянулся, и мы с ним вместе увидели, как с площади увели ещё несколько человек.
– Ладно, всего доброго!
– Да, до свидания! Спасибо!
Старлей сделал всего несколько шагов от нас и почему-то остановился. Обвёл взглядом округу – что-то его обеспокоило, а возможно, ему не хватало какой-то завершённости. Стоящих неподалёку бывших сидельцев уже проверила другая команда, но офицер снова подошёл к ним.
В их разговоре было слышно не всё: ветер уносил слова в сторону.
– …
– Да нас только что проверили. Вот, всё у нас в порядке, справка и всё остальное, – один из освободившихся от обиды, что их ни за что и непонятно в чём подозревают, завёлся и выплёскивал громким голосом накопившиеся у него за срок обиды. – Что же нас, опять?!
Человек вышагнул вперёд, не зная, чем он ещё может возразить догоняющему их с товарищем тяжкому прошлому, кроме слов протеста. Второй взял товарища за руку, останавливая порыв оправданного гнева.
– Ну ты, давай не напирай, – старлей показал своим бойцам на всякий случай изготовиться.
Возникла пауза. Все, не только наша группа, смотрели, чем закончится сцена.
– Давай, пакуй их!
Бойцы надели на наших соседей наручники – люди уже не сопротивлялись – и увели последних на сегодня арестантов в сторону каталажки.
Спецоперация закончилась, и забор стали быстро разбирать. После этого бойцы погрузились в машины, командиры же остались на перекур. Офицеры курили молча, видно было, что они ни о чём не разговаривают и даже не улыбаются.
Я взглянул на часы – до поезда оставалось ещё два часа, всё действо уложилось в половину театрального акта. «Надо же, помню продолжительность спектакля».
Тут моё и общее внимание привлекла мама с тремя детьми и с немыслимой горой поклажи. Мама средних лет со славянской северной внешностью, светловолосая, с правильными чертами лица, возможно, слишком правильными для красавицы, но определённо приятными постоянно передвигалась между собравшимися на площади, то говорила по телефону, то просто ходила. Старший – мальчик лет пятнадцати, высокий и нескладный, с баяном или аккордеоном на плече, то садился, то вставал, волнуясь чему-то своему. Девочка и второй мальчик были совсем маленькими, каждому года по четыре, ещё «р» не выговаривают. Девочка в ярком платье и по-цыгански пёстрой жилетке общается с соседней незнакомой тётей, что-то ей усердно рассказывает, жестикулируя ладошкой как взрослая. Младший мальчик же, почему-то с чертами коренных народов Севера, всё время сидит молчит. «Как это такие ровесники и такие разные? Ну мало ли».