Раздался стон бабы Зины и ее шепот:
– Людка, отпускай его! Не выживем…
Царь грозно топнул ногой и обвел компанию взором с закрытыми глазами. Сердце Николая Николаевича застучало в ушах.
– Дух, уходи! – завыла Людмила.
Хор испуганных голосов влился в ее напев. Повторили три раза с возрастающей громкостью. Давно так вдохновенно Николай Николаевич не кричал.
– Дух, ты ушел? – задала проверяющий вопрос Людмила.
– Не дождетесь! – гаркнула ведунья.
Уже и Людмилу затрясло. Пропал ребячий восторг в ее синих глазах.
– Больше десяти минут держать духа нельзя. Ой, шо мы наделали, – запричитала баба Зина и схватилась руками за голову. – Потеряем ведь Тамарку навсегда.
– Еще раз вместе, – шепнула Людмила.
– Дух, уходи! – трижды грянул хор голосов.
Николай Николаевич орал громче всех. Он сюда приехал отдохнуть, заводик приобретаемый посмотреть, а не к психушке готовиться.
– Дух, ты ушел? – прерывающимся шепотом спросила Людмила.
– Я уйду, – пробасила ведунья, – но в наказание заберу живую душу. Прощай, челядь!
Тамара глубоко вздохнула и обмякла.
– Дух, ты ушел? – три раза грянул хор голосов.
Ведунья открыла глаза. Со всех сторон раздались вздохи облегчения. Тамара радостно улыбнулась и вопросила мелодичным женским голосом:
– А чего вы на коленях стоите?
Николай Николаевич с трудом начал подниматься, все-таки весу лишку. Уже успевший вскочить Виталик подал ему руку и одним рывком поставил шефа на ноги. Затем юркий Виталик бросился помогать бабе Зине. Поднял ее за локоть и трость в ладонь вложил.
Кряхтя, распрямились все. Лишь Василий Петрович остался стоять на коленях.
– Папа, вставай! – Соня подала ему руку.
Тот словно не слышал.
– Хватит шутить! Не смешно, – испугалась девушка.
Василий Петрович рухнул на пол всем телом.
– Свет! – вскричала Таисия.
Николай Николаевич на все еще трясущихся ногах поплелся к выключателю, размещенному над столом, но не успел нажать кнопку – кто-то резко распахнул плотные шторы.
Яркий солнечный свет влился в помещение, пылинки замельтешили в воздухе, выпечка на столе озарилась румянцем. Искусственное освещение уже ни к чему.
Желудок Николай Николаевича громко заурчал, откликаясь на манящий аромат пирожков. Сожрать бы парочку, да хрен его знает, что туда положили. Один вон в ауте на полу.
Бледный Василий Петрович с синюшными губами лежал на боку и дышал с жутким свистом, который быстро перешел в хрип. Конечности несчастного периодически подергивались.