Стук кулаком об дверь получился в этот раз уверенным и даже грозным. Глухое бормотание за ней стало возрастать и приближаться. Я выпрямил спину и собрался произвести хорошее впечатление своим приветливым голосом и какой-нибудь подходящей улыбкой. Неожиданно для меня распахнулась вторая, внутренняя, дверь, о которой я не подумал. Во внешней металлической двери засиял ярким светом ровный круглый проём размером с хоккейную шайбу. Свет из квартиры ударил мне своим прожекторным лучом в глаза, от чего пришлось защуриться. В темноте я принял этот проём за пустое отверстие для дверного глазка, как будто неудачно заклеенное чем-то изнутри. Гул за дверью увеличился и стал походить на беготню за кулисами перед началом представления. В отверстии потемнело, и я наконец услышал живой и ясный голос: «Чего надо?!»
Не сказать, чтобы меня испугала манера внезапного ко мне обращения или настроение, которое было вложено в эти два коротких слова. Видимо, специфический вид дверей заказчика в моменте подготовил меня к чему-то критическому. Но меня однозначно встряхнуло от самого тембра голоса, который – с уверенностью на миллион процентов – был цыганским.
После пояснений и формальных реплик меня впустили в квартиру. Открывающий и закрывающий за мною дверь человек оказался крупным парнем примерно моего – среднего или чуть ниже – роста, но на лицо, скорее всего, чуть помладше меня, немного тучноватый, в серой однотонной футболке и длинных тёмно-синих шортах. На ногах были сланцы, в которых он потом шлёпал по всей большой трёхкомнатной квартире. Мне же он сказал не разуваться, а сразу проходить в комнату, где шёл ремонт. Взглянув на парня хорошенько, я увидел крупное, со всех сторон закруглённое лицо, со смуглостью в коже, какая бывает не от загара или наследственности наших ближайших южных стран, – передо мной стоял самый что ни на есть актёр из индийского кино (разве что усов у него не было). Какой он был персонаж, каждый, думаю, мог бы судить по-своему. Это мог быть и положительный герой из музыкальной комедии, над которым зритель, глядя на его лицо и неловкие танцевальные телодвижения, мог бы посмеиваться и умиляться; он мог быть и отрицательным персонажем – другом главаря банды – главного антагониста в фильме. Его левый глаз прилично косил в сторону, а улыбка была то ли улыбкой с открытыми зубами, то ли совсем не улыбкой, а физиологической привычкой держать рот с отвисшей нижней челюстью. В целом лицо никак не выражало какой-либо злой намеренности. Его манера говорить по-простому, даже как-то по-базарному, гостеприимно и искренне, без запинок и вдумываний могла бы только располагать к себе при первом знакомстве, но моя уже сработавшая внутренняя сигнализация не позволяла мне отпускать поводья настороженности в каждом шаге.