Я помню, как его глаза вспыхнули золотыми искрами, и особая нежная, слегка лукавая улыбка изогнула губы Карателя, выпуская самый честный ответ из всех, что существовали в трех царствах.
– Затем, что я так хочу.
Дьявол всегда получал то, что хотел, но его желания никогда не были спешными или похожими на капризы расшалившегося ребенка. Его «хочу» охватывало десятилетия и века, явления и территории, чужие плоть и кровь, жизнь и смерть, веру и волю. Конечно, в тот первый вечер и многие семидневья после я не осознавала и крохи от масштаба его могущества, но чему-то, проросшему тогда из моего сердца, понимание не требовалось.
Сытая и согретая, я сидела в его личных покоях и на любые вопросы, даже самые неосторожные и неуклюжие, получала не тумаки, не ругань, не крики, а настоящие ответы. Впервые за все время, что я помнила саму себя, на меня смотрели как на что-то заслуживающее внимания, доверия и заботы. В ту минуту я имела больше, чем у меня когда-либо было, и это перевернуло мой маленький, до того никому ненужный мирок.
Благодарность вырвалась наружу судорожным всхлипом. Обхватив себя руками в бесполезной попытке удержать все, что всколыхнуло участие и слова Дана, я хотела подтянуть колени к груди, но Дьявол оказался рядом раньше. Заглядывая в глаза с тревогой, он присел на корточки, и его большие пальцы стерли слезы с моих щек.
– Я расстроил тебя своей честностью, Хату?
Я замотала головой, потому что «расстроил» между ним и мной звучало самой глупой шуткой. Как может расстроить тот, кто за один день дал все, о чем я и мечтать не смела?
– Тебе… что-то не нравится, ты не хочешь быть здесь?
Я ошиблась. Вот самая глупая шутка между ним и мной.
Я и сейчас не знаю, что это было, где родилась та смелость, и как, будучи совсем несмышленышем, я распознала самое важное. Наверное, все дело в том, что я больше чувствовала, чем думала, это стало некой закономерностью, особенностью моего поведения рядом с Даном. Внимательно его слушая и понимая, что говорит Дьявол, я всегда сосредотачивалась не только на словах, но и причине, по которой они произнесены.
Я сорвалась с места и прижалась к нему, словно все еще сидела в холодной грязной луже. Пальцы сцепились в замок на шее Карателя, и он поднялся со мной, поддерживая и успокаивающе поглаживая по спине.