– Ты не ушел!
– Я же сказал, что не уйду, – мягко, как кошачьи лапы по песку, утвердил Дан, и я улыбнулась, поняв, что день сменил ночь, но вокруг ничего не изменилось. Мое новое имя все еще при мне, и прекрасный господин, что даровал его, никуда не исчез. – Если я говорю, что что-то сделаю, значит, так оно и будет.
Вскоре я узнаю, что истинности этой фразы его подданные больше боятся, чем уважают, хотя последнее, конечно же, тоже. Страх и уважение были неотъемлемыми спутниками Дана, глашатаями его приближения и свитой, поддерживающей порядок. Уважение склоняло к земле, а страх не позволял поднять глаз, пока Каратель не пройдет мимо, или не обратится лично. Но я была его радостью, а той не знакомо ни первое, ни второе. Пусть пока она об этом и не догадывалась.
– Доброе утро, – запоздало ответила я, приподнимаясь на локтях, и Дан выпрямился, отходя от кровати.
Мне показалось, что солнечные лучи последовали за ним, вспыхивая на золотой вышивке длинного черного пиджака, из-под которого выглядывали алые манжеты и воротник рубашки. Увлеченно рассматривая Карателя в свете дня, я с трудом принимала мысль, что он реален, как и мое нахождение возле него. Однако на то, чтобы убедиться, что это все правда, ушла целая декада.
– Хату, познакомься, это Ксена, – мужчина кивнул куда-то вправо, и я ойкнула, неожиданно увидев там высокую темноволосую женщину в строгом черном платье. Она не двигалась и походила на тень. Безмолвная, тонкая и незаметная. Став старше, я приму это за неоспоримое преимущество, но тогда, в первую встречу, Ксена немного испугала меня.
– Ксена – твоя бонна. Она будет присматривать за тобой, заботиться о твоем здоровье, времяпрепровождении и всем необходимом.
Ее голубые глаза, два сверкающих озерца на бледном, как побеленный камень храма, лице смотрели участливо и тепло. Взгляд напомнил о торговках на рынке, пытавшихся дать мне еды незаметно от владельцев лавок. Тонкие губы изогнулись в улыбке, и женщина склонила голову, демонстрируя искусные переплетения волос, подхваченных костяным гребнем, украшенном черными листьями. Края их были острее ножа, а четыре зубца, тонкие, длинные и смертоносные походили на крошечные пики или мечи. Однажды этот гребень спасет мне жизнь, но пока солнце бликовало на его листьях, заставляя искриться, точно снег на морозе.