– Да-а, – вздохнула тогда такса, – подкачал, друг.
Петька был на каникулах у каких-то родственников в другом городе. Старый Физик хандрил: был занудным и рассеянным. Да и сама Юдень временами чувствовала такую тоску, что хоть волком вой.
"Надо что-то с этим делать, – подумала она, – а то так и заболеть недолго".
Юдень решительно распахнула дверь и вышла на улицу. Там оказалось неожиданно холодно. Пришлось заскочить обратно и взять шарф. "Нет лучшего средства от холода, чем шарф", – говорила Юдень, и если все обычно наматывают шарф на шею, то она заматывалась в него целиком. Снаружи оставались только голова, хвост и лапы. Голову греют уши, хвост не мёрзнет, а лапы всё время бегают, поэтому согреваются.
В этот день, вопреки обыкновению, она решила пойти и уже по пути придумать, куда. На улицах было мало людей, на дорогах – мало машин: разгар рабочего дня. Миновав старый скверик с тополями увешанными скворечниками, Юдень оказалась на большом стадионе. Заметенный снегом он напоминал ледяную полярную пустыню: трибуны снежными ступеньками уходили в морозное небо. И тут Юдень неожиданно поняла, кому можно сегодня доставить настоящую радость и интересно провести день!
По снежной горке она скатилась к двери в подтрибунное помещение, потом встала на задние лапы и дёрнула за ручку. Дверь с протяжным скрипом открылась, Юдень на ощупь прошла узкий тамбур, где было темно как ночью, и, остановившись в просторном холле возле гардероба, громко позвала:
– Доброе утро, Пёстрый!
В тусклом свете, проникающем с улицы через небольшое окно напротив гардероба, откуда-то из-за угла показался Пёстрый. Бесшумно приблизившись, он критично оглядел Юдень, закутанную в шарф, и ответил:
– И тебе, доброе.
Юдень широко улыбнулась.
Пёстрый – это кот. Истории о дружбе кошек и собак довольно редки. Юдень бы долго смеялась, если б ей сказали, что однажды она подружится с котом. Но Пёстрый – удивительный, следует сказать, истинный кот. Он ходит сам по себе и решительно не терпит неволю. Как много его собратьев поступились своей свободой ради тёплого угла и ежедневной миски с едой! Так было и с Пёстрым. Раньше его звали Тримбильон. Он жил в семье, где дом был полной чашей, может, даже переполненной. Глава семьи жил работой, друзьями, а в дни, когда не было ни того ни другого с обречённым лицом выезжал с семьёй в торговый центр/ кино/ парк аттракционов/ гости/ клуб или ещё какое-нибудь увеселительное место. Хозяйка так только называлась. Она не готовила вкусный завтрак или ужин, не стряпала творожные печеньки по воскресеньям, не прибирала в доме и вообще чаще любила бывать вне дома – у подруг /в торговом центре/ в гостях/ в клубе. Зачастую она брала кота с собой. Пёстрого, или Тримбильона, угораздило родиться высокопородистым. Шерсть у него была пушистой и нежной как розовые лепестки, а манеры интеллигентные. Поэтому он и попал в эту семью. Хозяйка эффектно появлялась с ним, держа его подмышкой или на тоненькой усыпанной сверкающими стразами шлейке, которая немилосердно душила породистого кота, и он старался почти не шевелиться, чтобы получалось дышать. Подруги хозяйки и все, кто оказывался поблизости, восхищённо говорили: "Какой спокойный котик"! И гладили Тримбильона по мягкой шёрстке. А услышав его имя почтительно кивали. Дома кота звали ещё хуже – Тримби, Тримби-бимби и всё такое.