– Воды-ы-ы… Пи-и-ить… – жалобно застонал Савва, притворяясь полуживым и одним глазом наблюдая за огромным серым гусем с двойной чёрной полоской на правом крыле.
Гаврила перестал щипать траву и нехотя приблизился к Скворцову, который намеренно перестал двигаться и издавать звуки. Он даже задержал дыхание.
– Эй, ты живой? – Лукавый сощурил глаза и толкнул скворца в бок.
Розовые лапы Савелия задрожали, жёлтый клюв приоткрылся, язык вывалился на бок. Из груди вырвался хриплый вздох.
– Что мне с тобой делать, доходяга? – Гусь попытался реанимировать притворившегося мёртвым Скворцова.
Он набрал в клюв воды из ручья и влил в рот Савелию. Тот закашлялся, изображая, что ожил, и, пошатываясь, поднялся на лапы.
– Спасибо, друг, – с притворной лаской прошептал Савва, пытаясь приблизиться к гусю.
Лукавый отшатнулся и сделал несколько шагов назад.
– Не подходи ко мне! Терпеть не могу телячьих нежностей, объятия тоже ненавижу. – В его голосе не наблюдалось ни капли дружелюбия. – Быстро же ты ожил, однако! – Он недоверчиво взглянул на Скворцова.
– Да что ты, брат! – Скворец смотрел на гусака заискивающе. – Я отбился от своей стаи и, как видишь, ослаб. Не ел несколько дней. По всему видно, что ты здесь главный! Вон какой важный и грозный! Мне повезло…
Лесть сделала своё хитрое дело, и Гаврила довольно заулыбался.
– Пока ещё не вожак, но и не последняя птица в стае! – гордо сказал он и вытянул шею.
Глава 7
Савва входит в доверие
С наступлением сумерек стая гусей стала укладываться спать. Птицы вырыли в песке небольшие углубления и улеглись в них, спрятав головы под крылья. Все, кроме Гаврилы, прижались друг к другу, согреваясь теплом. Лукавый же с детства был одиночкой, нетерпящим ничьего соседства. Поэтому он очень удивился и напрягся, когда у него под боком улёгся наглый скворец. Гусак никогда ни о ком не заботился и хотел было оттолкнуть мелкую птаху, но Савва сладко зевнул и сонно пробормотал:
– Спокойной ночи, братан! Надеюсь, твой вожак позволит мне лететь с вами. Самому мне не выжить.
Скворец зарылся в мягкие перья гуся и довольно засопел. Гаврила от такой наглости потерял дар речи и не знал, что с этим делать.
В памяти промелькнули обрывки деревенского детства. Он вспомнил, как однажды брат Степан помог ему выбраться из ямы, в которую Гаврила угодил, потому что показывал, как надо ходить задом наперёд, да ещё с закрытыми глазами. Так бы ему и сидеть в яме, если бы не Стёпка. Брат нашёл длинную палку и, крепко зажав её в клюве, вытащил Гаврилу. Сердце Лукавого сжалось от этих воспоминаний, и он затосковал о том времени. Долго ворочался, тревожа Савву, и уснул только под утро.