Решительная осечка и:
– Ясно. Вы заполнили нашу форму, ее вам должны были дать или на сайте посмотреть, там вы должны изложить синопсис вашего сочинения, тему, на какую целевую аудиторию, ваши сильные и слабые стороны по отношению к другим авторам и тд., и тп..
– Я, знаете, думал, что вы посмотрите, прочтете и…
– Без сопроводительного письма нельзя, правила. – Я глянул на бордовый конверт: он был тонкий.
– Я напишу, напишу…точнее оно, знаете, уже там, в конверте. – Искорка в глазах и сомнение, словно вор придумал алиби, затушил горящую шапку.
Лжешь! Ну за такой хитрый выверт, я, пожалуй, и заберу этот конверт, прям как студент на экзамене.
– Ладно, кладите, но не рассчитывайте, что это будет скоро, я очень занят, может, через 3 месяца или полгода. (Да, прям как в драме у Чехова. Но это, конечно, про себя.) Но наше издательство против веерной рассылки, поэтому в течение полугода вам нельзя этот рассказ посылать в другие конторы.
В глазах автора проскользнуло отчаяние и что-то умоляющие, и в то же время утешительное. Он уже начал вставать, как мне вдруг захотелось уколоть его еще совсем чуточку.
– Гонорары за произведения мы не выдаем начинающим авторам.
Он грустно улыбнулся уголками рта вниз, молча кивнул, поворачиваясь, он ударился об край стула, и возле двери попрощался.
Я осмотрел конверт размером А4: “Эх, артист, еще и бечевкой перевязал,” – и бросил под стол на стопку бумаг.
В редакции дела шли склизко и сыро. Кабинет перед Новым годом остыл. Из-за постоянно холода у меня разыгрался простатит. В больницу идти не было не то что времени, а желания. Да и еще она постоянно: избавься от сидячего образа жизни. К черту! Совсем хотелось отдохнуть. (Это “совсем” распространялась и на редакцию, и на жену.) Ей нужно купить подарок, как она любит, в бордовой блестящей упаковке, перевязанной зеленым бантом, как в фильмах. Я сел, отклонился на стуле и посмотрел в окно, смеркалось и шум сирен доносился из щелей. Я повернулся, чтобы достать сигарету, руки онемели от холода, я обронил под стол одну, мне захотелось в туалет, и, когда я поднимал сигарету, мне попался краешек бордового конверта. Я потянул его – это рукопись молодого автора. Я вспомнил наш диалог, его неуверенную позу и разговор, и наивно-хитроватый выверт с письмом. Его черное пальто (все молодые авторы заходят в редакцию в пальто, будто только с ними их пускают). Я положил конверт на стол, и что-то таинственное (все-таки сыграло свою роль) потянуло меня его вскрыть. Я дернул за нить, чтобы развязать, но рукопись завязалась еще на один лишний узел. Знак. Ох, где же эти ножницы, как же назывался этот рассказ? Вагонный квартет? Музыкальный эшелон? Нашел.