После ужина прошли в большую гостиную. Роман Вильегоров с Ольгой Никитичной уселись за небольшой столик, чтобы перекинуться в дурака. Саша, забившись в уголок дивана, лихорадочно листала книгу на французском.
Отец Василий и Софи вполголоса беседовали, стоя у высокого занавешенного окна.
– Я вот, Софья Михайловна, потолковать с вами хотел, – хмуря густые брови, говорил священник. – Излить, так сказать, душу. Тоска у меня на сердце… не понимаю, что такое с дочкой творится.
Софья тоже не понимала. Странный дар – чувствовать во всем окружающем, в том числе и в людях, любые проявления сверхъестественного – не мог в ней просто так… поломаться. До сих пор Софи не ошибалась. Сама она не обладала ни малейшими способностями к колдовству, к волхвованию. Не была и «затронутой Запредельем», как называют потомков людей и необычных существ. И все же… При любом соприкосновении с магией обостряются все чувства, начинает растекаться с кровью по венам что-то жгучее, острое, будоражащее…
И вот сейчас Софи ощущала нечто странное, исходящее от Саши. Как будто колдовское, чего раньше не было. Что же это? Непонимание нервировало. И еще – когда все встали из-за стола и батюшка прочел благодарственную молитву, юная поповна даже не перекрестилась.
И очень обидна была ее неприкрытая неприязнь. Софи вспоминала, как впервые приехала с мужем в Снегиревку – двенадцатилетняя Саша тогда хвостиком ходила за ней. В последние два года девушки и вовсе сдружились. Саша всегда задавала интересные вопросы и умела внимательно выслушивать ответы. Софья, у которой не было ни сестер, ни кузин, все сильнее привязывалась к юной поповне. Но никогда она не чувствовала в ней ни капли чего-то, выходящего за человеческие пределы возможного. Никакой магии, даже намека… никаких колдовских проявлений. Так что же произошло теперь?
Невольно припомнилось все, что Софи узнала сегодня от Петра Полянина и от тетушки Ольги. Опять странности с юной девушкой. Совпадение?
Софья вновь бросила быстрый взгляд на младшую подругу.
– Да, Саша выглядит нездоровой. Похудела…
– Так вообще кожа и кости! И глаза стали такие… бедовые. Как в горячке, Господи, помилуй. И нрав испортился, – тяжело вздохнул священник. – Капризничает, постов не соблюдает. А главное – службы пропускать начала. Упрямица такая, никаких речей не слушает.