Саша то ли что-то расслышала, то ли почувствовала, что говорят о ней. Оторвалась от книги, в упор посмотрела на отца. Ее темные глаза и правда блестели как в лихорадке, и на худощавом бледном лице в обрамлении пепельных волос это выглядело даже жутковато. В хрупкой фигуре подруги, обтянутой закрытым жемчужно-серым платьем, Софье виделась какая-то ломкость.
Поповна перевела взгляд на хозяйку дома. Несколько мгновений ее «бедовые» глаза воевали с ясными глазами Софьи. Потом Саша отвернулась.
– Мне кажется, – Софи осторожно подбирала слова, желая успокоить отца Василия, – на самом деле не все так страшно.
– Как же не страшно? – удивился батюшка. – Губит же неразумное дитя тело и душу.
– Вера – та обитель, в которую всегда можно вернуться, – Софи озвучивала то, о чем задумывалась уже не раз. – Но чем сильнее к ней подгонять, тем дольше будет обратный путь. В народе не зря говорят – невольник не богомольник.
«Мне другое страшно…»
Действительно, в том, что Саша могла отвратиться от веры, не было ничего необычного. Время такое, да и возраст… Можно было даже списать на влияние Вильегорова. Если бы не это тревожное, пугающее ощущение, что молоденькой девушкой овладевает одержимость. И храм Сашу просто… пугает.
– Все-таки что-то здесь не так…
– Что не так? – священник посмотрел на Софью с испугом.
– А, простите, – она встрепенулась. – Это я просто… Поговорю с Сашей прямо сейчас.
– Вот уж будьте так добры, Софья Михайловна! Премного благодарен, да хранит вас Бог. Сашенька всегда любила вас и уважала. Надеюсь, послушает.
– Сейчас она не будет никого слушать. Но я все-таки попробую.
– Саша никогда не была послушной девочкой. Без матери-то понятно, няньки разбаловали. Да и я сам, чего греха таить. А все-таки она девушка добрая и сердечная. Вот только если кого-то невзлюбит, так это навсегда. Помню, еще махонькой она была, когда госпоже Поляниной не понравилось, что дочка моя в Великий пост слишком ярко одета. Выговорила мне. Сашенька тогда огрызнулась, заступилась за отца. А потом заплакала… И не смог я ее наказать-то, рука не поднялась, а с тех пор всегда хмурится, когда слышит имя этой барыни. А та больше в наш приход ни ногой.
– Какое безумие – обидеться на ребенка! – возмутилась Софи. – Барыня Полянина – она бабушкой приходится Петру Петровичу, нынешнему помещику Приозерного?