А еще, думала тетка, пора бы уж Софьюшке за два года свыкнуться со своей утратой. Для чего она себя сама заключила в помещичьем доме в Снегиревке? Почему хотя бы по ближайшим соседям с визитами не ездит? Так ведь и раньше времени состариться немудрено. А сейчас вот вопросы задает… радоваться или пугаться?
Поняв, что племянница потеряла интерес к разговору, Ольга Никитична пошла отдавать распоряжение слугам.
А Софи думала:
«Елена Ланина и Людмила Сомова. Две девушки, две подруги. Были невестами – и уже нет. Одна отвергла жениха, и, возможно, страдает. Другая его лишилась навсегда, но беспокоится из-за того, что из-за траура потеряла роль в любительском спектакле. Есть ли здесь какая-то связь? Но гадать нет смысла. Елена, возможно, стала жертвой шантажа или какой-то сложной интриги. Петр Полянин – человек слишком восторженный и доверчивый. Такие все истолковывают в пользу тех, кого любят, и ничего не видят у себя под носом. Но это только, если в дело не замешалось что-то потустороннее. Да еще это самоубийство… Нет, тетушка, и вы, Роман Захарьевич, не отговаривайте! Я обязательно попытаюсь выяснить, что творится у соседей, и нет ли тут черного колдовства. В конце концов, мой муж был тайным стражем. Я не могу это так оставить».
Ужинали в большой столовой, пышно расписанной в стиле ушедшего восемнадцатого столетия. На стенах цвели диковинные цветы, зеленели пышные деревья, порхали яркие птицы…
Хлебосольная Ольга Никитична всегда была рада принимать гостей и часто сетовала, что в Снегиревку почти никто не приезжает. Вот и сейчас за столом были все свои. Кроме хозяек – друг семьи доктор Роман Вильегоров, священник местного прихода отец Василий Знаменский и его юная дочь Александра.
Ужин проходил довольно оживленно, вот только Саша выглядела хмурой. Софи посматривала на девушку с удивлением и тревогой, а сама поповна кидала откровенные меланхоличные взгляды на доктора Вильегорова. Что, конечно же, от внимания Софьи не укрылось.
Между тем отец Василий рассказывал о том, что приключилось по дороге в Снегиревку.
– …Выскочила на дорогу, псина страшная, вся черная и здоровущая как волк.
– Почти волк и есть, только уши не торчком, – негромко добавила Саша.
Отец и дочь были совсем не похожи. Не зря про поповну болтали, что она то ли подкидыш, то ли родную дочку священника подменили в младенчестве. Отец Василий, мягкий, простодушный, можно сказать – уютный человек, обликом был настоящий русский мужик. Красивый и крепкий, с широким лицом, с седеющими русыми кудрями и густой окладистой бородой. Он и вел-то свой род от крепостного, которому барин благоволил, дал вольную и на свои средства отправил учиться в семинарию. А Саша… Александра Знаменская, белокурая, легкая и худенькая, неброско, но со вкусом одетая, выглядела совсем барышней. Ее движения отличались изяществом. Но манеры все же были слишком вольные.