Илья Давидович Кобот, с одной стороны, не любил соседей Максима и Федора, даже писал на них заявления, что Федор по ночам кричит, что водят собутыльников, писают в коридоре и на кухне, но, с другой стороны, говорят, обычно соседи и похуже этих… Федор такой горемычный, не нахамит, а Максим хоть и строгий, будто командир, да все спит больше.
Как-то вечером Кобот сидел у них в гостях, пил чай, – надо же иногда посмотреть, как люди живут. Да вот тоже выбрал, на кого смотреть… С самого начала лучше было уйти, с самого начала ругань у них пошла – то Максим Федора изругал, зачем вермуту купил, когда в магазине портвейн есть, потом опять изругал, зачем Федор с пивом балуется: у бутылки крышку открывает и снова пришпандоривает.
Еще в тот вечер Федор во все фразы вставлял какое-то мерзкое слово, которому его научил ученик Василий, – слово «пантеизм». Ну, например: «Что, нальем еще пантеизму?» – про вермут. Или: «Пантеишно я нынче пивка попил!» Кобот специально вышел, посмотрел в энциклопедическом словаре это слово – нету!
Вот так посидели, молчали в основном, и вдруг – дверь открывается – на пороге стоит милиционер.
Причем кто ему дверь открыл входную?
Илья Давидович очень, конечно, напугался, но все-таки ясно, что не за ним же милиционер пришел, за Федором, вернее всего. Максим и был злой, а тут аж черный весь стал – тоже на Федора подумал. «Ну, жопа, доорался по ночам!» Сам Федор как-то не сориентировался: «Это чего… чего он тута?»
Милиционер обвел всех мрачным взглядом, особо задержав его на Федоре, и спросил: